«Поднимайся, — толкает меня теплая волна с колен, — ты должна идти к замку»
Я пытаюсь понять, тот ли мужской голос общается со мной через толщу льда, что так отчаянно звал сюда, нагибаюсь, чтобы разглядеть черты лица. Это мужчина смотрит на меня оттуда, из черно-желтой глубины. Его лицо все в трещинах. Они рассекают лоб и щеки, словно морщины, превращая молодого юношу в старца. Скорбные складки около губ делают его таким печальным, что я ударяю по толще льда. Раз, другой. Я хочу позвать его по имени, спросить, зачем он забрал меня в свой мир, но не знаю, как к нему обратиться, а лицо мужчины расплывается все больше, пока совсем не исчезает. И уже не понятно, был ли то мираж, сон наяву, последствия удара головой или реальность. Я вообще сомневалась, что происходящее со мной реально.
— Эй, кто ступил на гладь священного озера Рух? — услышала я мощный бас, явно принадлежащий живому человеку, а не подводному мужчине. — Кто ты?
Я вскочила на ноги и побежала, вернее, поскользила к огромному человеку, стоявшему возле самой кромки льда. Инстинкты самосохранения молчали, пока я на всех парах неслась к своему спасителю. С чего мне показалось, что незнакомец окажется добрым и всезнающим мудрецом, который призван здесь и сейчас вернуть меня обратно?
— Кто ты? — прорычал он, протягивая руку и хватая меня за полы пальто, как только я оказалась в зоне доступности. Резкий рывок, и мое тело ставят на берег, поросший низкой серебристой травой.
— Оу, — я хочу присесть на колени и потрогать этот снежный ковер руками, но глаза незнакомца, его грубый голос и недружелюбное поведение быстро приводят мои инстинкты в норму, заставляя думать в первую очередь о спасении собственной шкуры. Он зол, разъярен и не желает мне добра.
Я дергаюсь в руках незнакомца, пытаясь отцепить его пальцы-клещи от воротника пальто, но он еще раз грубо встряхивает меня и дергает, отчего верхняя декоративная пуговка отлетает прямо ему в грудь.
— Кто ты? — настоящий рык из глубин мощного тела. — Почему ты ступила на священный лед озера Рух?
— Потому что я не знала, что он священный, — прошептала я, захлебываясь ужасом. Глаза незнакомца наливались кровью, но не в том смысле, в каком я привыкла использовать это сравнение, его зрачок и радужка краснели, пока цвет лица приобретал нездоровый землистый оттенок. Черные жесткие волосы, которыми поросла голова мужчины, встали дыбом, а рот искривился в оскале.
— Говори правду! — снова рык из самой глубины его тела.
— Я говорю правду, — прошептала, не понимая, то ли заплакать, то ли развернуться и бежать со всей мочи, куда глаза глядят.