— Хорс, что там у вас? — окликнул мужика, другой из людей маркиза, что сидел у костра и что-то чиркал на небольшом кусочке бумаги.
— Да вот, баба жалуется, что ей неудобно, — обернувшись к задавшему вопрос человеку, сообщил названный Хорсом.
— Отойди от нее! Скоро приедет маркиз, я как раз ему уже пишу, что пленница у нас.
— А чего сразу, отойди? Может, я пообщаться с дамой хочу.
— Пообщайся, пообщайся! — хохотнул третий из мужчин, помешивающий какое-то варево в котелке над костром. — Пока твоей Ситы здесь нет.
— Заткнись, Юан, пока я не подошел и не заткнул тебя сам! — огрызнулся Хорс и, наконец-то, убрался, перестав надо мной нависать и тем самым нервировать.
— Умолкли, оба! — повысив голос, вновь заговорил тот, кто, по-видимому, являлся среди этих мужчин главным. — Хорс, сходи лучше проверь, как там дела у остальных парней, а потом будем обедать. Потому, что когда приедет его сиятельство, точно не до еды станет.
— Хорошо. Хотя по мне так, если бы что случилось, мы бы услышали их вопли, — проворчал в ответ мужчина, но все же отправился выполнять распоряжение.
Как только он ушел, ко мне приблизился командир отряда и, присев на корточки, принялся внимательно рассматривать. Я ответила ему тем же, уставившись на незнакомца.
— А ты, похоже, не из простых будешь, — произнес тот, после тщательного оглядывания моей персоны.
Я промолчала, ожидая продолжения, и оно последовало:
— Как твое имя, девушка?
Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом. (А.С. Пушкин)
Процитировала я первое четверостишие из стихотворения, принадлежавшего одному из самых известных поэтов моей Родины.
— Хочешь показать, какая ты умная, да? — криво усмехнулся, продолжающий сидеть возле меня на корточках мужчина. — Или пытаешься меня разжалобить?
— А тебе знакомо это чувство? — иронично поинтересовалась я, заломив одну бровь. Говорить незнакомому человеку, который к тому же был старше меня лет на пятнадцать-двадцать,"ты" — было сложно, но поскольку у нас тут была не светская беседа, а я была пленницей, решила, что так будет правильно. Не заслуживали эти люди уважительного обращения "вы", за такое грубое отношение к женщине.
— Знакомо! — процедил мужик, которому моя ирония, похоже, пришлась не по вкусу. — Вот только заслуживаешь ли ты, чтобы тебя жалели, еще неизвестно.
На эти его слова я только презрительно фыркнула и отвернулась.
— Фыркай, фыркай! — бросил мне тот и поднялся на ноги. — Вот приедет маркиз, посмотрим, какой смелой ты будешь!
Смысла пререкаться с этим человеком я не видела, а потому промолчала. Если буду нарываться лишний раз, вполне могу и огрести. Сдается мне, эти, с позволения сказать, мужчины, не погнушаются и руку на слабую женщину поднять.