— Точно! Только кто вам, уважаемый председатель, мешает, не мешкая, самым внимательным образом ознакомившись с экономическими расчётами, основанными на подлинных показателях растениеводства и животноводства, один экземпляр которых я оставлю вам лично, сначала сегодня же позвонить министру, а потом и направить на его имя в полном соответствии с установленными правилами письменное ходатайство?!
— В принципе — никто!
— Так будьте добры выполнить мою просьбу, если, конечно, вы посчитаете, что она не фантазия... Я могу быть свободным?
— Да! И успехов тебе!
Но только Анатолий Петрович встал из-за стола, как Пак, посветлев лицом, заговорил каким-то добрым отеческим тоном:
— Я хочу, чтобы ты знал: если раньше у меня были какие-то сомнения в отношении твоих возможностей по наведению в совхозе порядка, то после того, как ты себя повёл, дав по морде Хохлову, они вполне отпали. Ведь я, признаюсь, сам не могу утверждать, что, будь тогда на твоём месте и в твоих молодых летах, поступил бы с человеком, которому доверился, иначе, чем это сделал ты! Понимаешь?!
Опешив от услышанного, Анатолий Петрович не сразу нашёлся, что ответить. Но внимательно посмотрев в глаза своему непосредственному начальнику и увидев в них свет глубокой искренности, произнёс:
— Не совсем!.. Но за высказанное мне доверие большое спасибо! Слово даю, я вас не подведу ни словом, ни делом!
Выйдя из кабинета, он сразу не пошёл на улицу к машине. Всё ещё находясь под впечатлением, может быть, даже невольно вырвавшегося у Пака признания, подошёл к окну, выходящему во внутренний двор, где у него в машине неожиданно произошёл разговор с Эльзой о Марии. Но в этот раз ему подумалось, как всё же непросто устроен человек: чем выше он восходит по служебной лестнице, тем больше отдаляется от себя того, молодого, который каждый день, словно впервые, открывал окрестный — да и не только! — с виду вполне лучезарный мир, на самом деле сплошь состоящий из тёмных закоулков с хитроумно расставленными в самых неожиданных местах ловушками, капканами. И вот, чтобы не попасть в них, человек должен если не изворачиваться против своей воли, то, в любом случае, придерживаться всех новых правил поведения и работы, которые до него за десять, а может, и за все сто лет устоялись в обществе, куда занесла его судьба. А это значит, что с каждым днём, по крайней мере, на людях всё удаляться и удаляться от самого себя, как бы ни старался оставаться верен своим первородным чертам характера! И, увы, с этим ничего не поделать!
По дороге в аэропорт Анатолий Петрович, как само собой разумеющееся, буднично, как бы между прочим, сказал: