— Знаете, существуют между нами, врачами-онкологами, такие конкретные характеристики, как рачок, рак и рачище. Так вот, вы привезли в больницу брата со смертельным заболеванием в самой последней стадии! И что же после этого, извините, доброго хотите от меня услышать?.. Хотел бы вас порадовать, да не в силах!..
Услышав эти жестокие, но крайне правдивые слова Анатолий Петрович, с как-то враз почерневшим лицом, словно оглушённый тяжёлым ударом по голове, на некоторое время замолчал, собираясь со спутавшимися мыслями. Наконец горько спросил:
— Но хоть примерно можете, исходя из своего опыта, определить, сколько времени Николаю осталось жить на этой проклятой земле?!
— Конечно, мы здесь, в клинике, сделаем всё возможное — и операцию, и химиотерапию. Это, безусловно, продлит жизнь вашему брату. Скажу больше: после принятых нами мер он даже на время почувствует себя вполне здоровым. Но эти метастазы!.. Они всё равно будут разрастаться, жестоко поражая один внутренний орган за другим...
— Так всё-таки — сколько?.. Месяц?. Полгода?. Год?. Два?. Сколько? — нервно прервал доктора Анатолий Петрович.
— Сколько, спрашиваете! — хмуро сказал врач и глубоко задумался, словно впервые услышал подобный вопрос, но, наконец, произнёс, как прочитал смертный приговор, плетью больно ударивший по сердцу: — Думаю, не больше года, максимум — полтора!.. Но на всё воля Божья! Да и надежда, как сами прекрасно знаете, умирает последней!..
Предположения доктора, можно сказать, полностью оправдались: перенеся сложную операцию, — уже и не вспомнить, какую по счёту! — выдержав тяжелейшее лечение, Николай вернулся домой. И вскоре стал, действительно, так быстро восстанавливаться, что с жадностью набросился на все хлопоты, связанные с дачей, расположенной в самом живописном месте — на пологом, поросшем густой осокой берегу озера Щучье, очень богатого карасём, который почти не ловился на удочку, но довольно часто попадал в расставленные на глубине сети. Так что когда Анатолию Петровичу хотелось поесть свежей, наваристой ухи, он на обед или ужин заезжал к брату, который даже уже мог и пропустить стопку водочки — настолько аппетитным и вкусным получалось у его жены рыбное варево. Но чем веселей становился Николай, тем глубже и глубже уходил в грусть его старший брат, ибо, помимо своей воли, мысленно подсчитывал, сколько же ещё светлых дней тому осталось жить на этом свете. Спохватывался, что поступает совершенно неверно, что лучше просто радоваться, пусть временной, но всё же терпимой жизни Николая.
Но с наступлением зимы с жестокими якутскими морозами, безжалостным хиусом, подкрадывающимся, как зверь, чтобы вдруг вцепиться в лицо стальной хваткой, состояние Николая стало резко ухудшаться: страшные боли усилились настолько, что Анатолий Петрович по договоренности с главным врачом районной больницы положил его в отдельную палату, где ему можно было бы делать регулярно обезболивающие уколы — самые настоящие лёгкие наркотики. Однажды, приехав проведать брата, он застал его за питьём из полулитровой стеклянной банки какой-то жидкости, очень похожей на вспененное пиво. Тотчас без всяких задних мыслей спросил: