Занятый этими вспыхнувшими, как порох, светлыми мыслями, которым, забегая вперёд, по очень серьёзной причине не удалось обратиться в солнечную реальность, Анатолий и въехал в наслег. Он представлял собой почти правильный прямоугольник, вдоль и поперёк разрезанный двумя рядами сквозных улиц с рубленными в лапу из сосновых брёвен однотипными домами под шиферными крышами, с той только разницей, что одни были большими, другие — нет... В каждом дворе виднелись хозяйственные постройки, в одних, для сохранения тепла обмазанных со всех сторон коровьим навозом, в зимний период содержался скот, а в дощатых, с многочисленными щелями, хранились ещё ранней весной заготовленные дрова. Останавливаться в наслеге не стали, а проехав по улице Центральной, единственной, где дорожное полотно было покрыто речным гравием, мимо зданий клуба и промышленного магазина, стоящих друг против друга, и по пыльной, полевой дороге, петляющей между картофельными посадками, прибыли на ферму. Отец в сопровождении бригадира хозяйским глазом осмотрел её и, сделав несколько строгих замечаний в отношении ремонтных работ, которые необходимо было завершить к началу зимне-стойлового содержания крупного рогатого скота, распорядился ехать на покосы.
Теперь дорога как нырнула под кроны раскидистых лиственниц и тополей, так и с добрых два, а то и три километра проходила в густой тени вековых деревьев. Это препятствовало солнечной жаре проникать между разлапистых веток, и в своеобразном хвойно-лиственном туннеле сохранялась утренняя прохлада, благодаря которой стало остывать распаренное на солнце тело, забывалась жажда. Сенокосные угодья, едва выехали из леса, открылись как-то сразу во всю ширь и глубину не менее, чем на десять километров, протянувшись рядом с берегом Лены, а порой и впритык подступая к нему. Управляющий, свернув с дороги, по краю аласа, на котором трава была давно скошена и заскирдована, погнал мотоцикл прямо к полевому стану, по-хозяйски разбитому рядом с крутым речным берегом в тени обширных крон вековых сосен, в солнечном свете могучими стволами переливающихся светлой медью...
С заднего сиденья, как со смотровой площадки, Анатолию было хорошо видно, что сенокосные работы, развернутые на всех угодьях, шли полным ходом! Конными сенокосилками, двигавшимися кругом строго по своему загону, скашивалось густое разнотравье, алеющее дружно и ярко расцветшим иван-чаем. Высохшее и собранное в длинные, объёмные валки сено не копнилось, а сразу грузилось на конные волокуши, сделанные из тонких стволов молодого березняка, и подвозилось к месту стогования в центре самого большого аласа. В горячем воздухе, едва заметно колыхающемся прозрачным маревом, остро пахло чабрецом и мятой. Все рабочие были, как на подбор, статные, жилистые мужики, одетые в светлые широкие штаны и просторные рубахи с длинными рукавами, с головами, во избежание получения солнечного удара, повязанными по самые брови белыми ситцевыми платками. Но когда подъехали к стану, то Анатолий увидел и двух молодых и одну пожилую женщин-якуток, сосредоточено занятых приготовлением обеда.