Отец в сопровождении управляющего, что-то на ходу ему доказательно говорящему, направился с обходом всех звеньев. Следовать за ним, с головой ушедшим в сенозаготовительный процесс, могла значить только одно: мешать. И Анатолий по извилистой, узкой тропинке, змейкой вьющейся в густом пырее, осторожно спустился с крутояра к Лене, величаво несущей свои светло-зелёные воды к далёкому океану, с каждой сотней километров всё расширяясь до того, что при впадении в море Лаптевых устье реки достигало такой ширины, что с одного берега не было видно другого! Приглядев подходящий, сухой камень, Анатолий присел на него и, зачёрпывая пригоршнями прохладную, чистую, как горный хрусталь, струйчатую воду, первым делом смыл с разгоряченного лица липкий пот. Потом лёг на живот, упёрся руками в камень и прямо из реки с жадностью — до ломоты зубовной — утолил жажду...
И сразу стало настолько легче дышать, а разгоряченное тело так расслабляюще остыло, что расхотелось возвращаться. Но понимая, что его в любой момент может хватиться отец, недовольно вздохнув, он медленно, словно ноги налились свинцом, одолел подъём и, сев под широкую сень раскидистой берёзы, стал смотреть по сторонам, почти ничего не видя, ибо перед мысленным взором вновь всплыл, как со дна морской пучины, заветный баркас. Душа нетерпеливо, словно в ожидании доброй вести, сжалась, требуя немедленного действия, и, будь его воля, он тотчас занялся бы всеми работами, завершение которых позволило бы на предмете своей по-юному дерзкой мечты отправиться в первое, десятки, нет, сотни раз обдуманное до самых мелочей плавание! Вдруг Анатолий, сразу и не поняв, что наяву, взглядом сквозь плотную зелень лесной стены выхватил что-то белое-белое, очень похожее на парус.
Напряг зрение и обрадованно понял: да это же заросли черемухи, видать, совсем недавно зацветшей в полную силу! Ещё не сознавая, зачем, неодолимо влекомый лишь тонким, глубоким чувством природной красоты, вскочил на ноги и прямиком зашагал на противоположную сторону аласа. На пути встречались островки-загоны с ещё не скошенной, высотой не меньше, чем по пояс, густой, пряно пахнущей травой. С сожалением сминая её, Анатолий слышал, как разбуженные зноем комары, противно и нудно зудя, за спиной тучей поднимались в воздух. Словно мстя за то, что их потревожили, роем кружились вокруг лица, так и норовя впиться в него своими тонкими, кровожадными хоботками. Пришлось спешно, захватив в пучок наиболее высокий осот, вырвать его с корнями и, энергично махая им вокруг себя, хлеща по плечам и груди, разгонять надоед ливых насекомых! Не дойдя метров десяти до черёмуховых зарослей, Анатолий остановился, чтобы как бы со стороны всласть налюбоваться небольшими цветками с нежнобархатными лепестками, со светло-желтоватыми пестиками, буквально сплошь раскрывшимися на каждой упругой, налитой свежими подземными соками ветке.