– Так что я бы ему важные документы в такие дни не доверяла, – заканчиваю мысль.
– Просто у меня до ужаса нерасторопная секретарша.
– Личная помощница, – смачиваю горло изумительным красным полусладким.
– Что?
– То, – краем глаза замечаю, как злится Эмма, которую, кажется, выкинули из беседы. И в голову закрадывается шальная мыслишка: а уж не наш ли близкий контакт и щебетание с ее сыном так ее злит? Ревнует?
Идея, как проверить, появляется мгновенно:
– Любимый, не передашь соль? – намеренно приторно сладким голоском обращаюсь к Илье, краем глаза наблюдая за свекровью.
– Передам… – рычат на меня, – любимая, – тянется к солонке Илья, а мне хватает пары секунд и недовольного стука вилки по тарелке Эммы, чтобы понять, что я не прогадала! Ревнивицу-мать буквально переворачивает.
– Спасибо, дорогой, – продолжаю игру, и когда Сокольский ставит передо мной баночку, я, улучив момент, целую его в колючую щеку, глубоко вдыхая аромат его геля после бриться. М-м-м, сногсшибательно. А когда отстраняюсь, вижу выгнутую в удивлении бровь мужчины и тихое: “Оторожнее, Настя”. Что это было – намек или предупреждение? В любом случае, он прав: главное – не заиграться.
– Много соли вредно для фигуры. Собственно, как и сахара, – говорит Эмма, скрипя от злости.
– Настя очень мало ест – отвечает за меня Сокольский моментально, а я в удивлении округляю глаза. Откуда он узнал? – иногда, наоборот, хочется ее хорошенько раскормить.
– Ты же знаешь, что мне нельзя. Работа. У нас очень, и очень, и очень придирчивое начальство, – говорю с намеком, не могу не воспользоваться таким моментом.
– Возможно, потому, что вы заслуживаете такое начальство, нет? Любимая.
– Но если бы наш директор хоть раз в день позволял себе улыбнуться, возможно, коллектив работал бы продуктивней, – парирую, упрямо поджимая губы. – Метод кнута и пряника еще никто не отменял.
– Прям-таки вас там загоняли и загнобили, бедных.
– Именно: не вздохнуть, не выдохнуть. Шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте. А если, не дай бог, ты опоздаешь на пять минут и, совещ… то есть показ! Показ начнется без тебя, все-е-е, конец контракту.
За столом виснет тишина, и чета Сокольских явно не понимает, какой сейчас двусмысленный диалог происходит у нас с их сыном, который уже поигрывает желваками от злости.
– Это вы сейчас о чем? – решается вставить свое растерянное Эмма Константиновна.
– Настя любит жаловаться на свое начальство, мам. Не обращай внимания, – кивает, бросая взгляд на родительницу, Сокольский и залпом осушает виски в бокале. – У нас частенько спор на эту тему. Просто Анастасия не знает, что значит стоять во главе многомиллионного холдинга и каждый день заставлять эту махину работать, чтобы сотни человек не остались без своих кровных.