— Оклемается? — в сомнении протянула я, глядя на неподвижное тело пьяницы.
Женя и сам уже понял, что переборщил с хуком, нагнулся, чтобы пощупать пульс, но тут мужик неожиданно открыл глаза и всхлипнул:
— Чего сразу драться-то? Я может поговорить хотел.
Мы с Рогозиным одновременно выдохнули, но я все равно погрозила ему кулаком. Больше не подпущу ни к кому из местных.
— Ладно, мужик, вставай. Разговор есть. — Женя помог отцу Аси подняться и повел его внутрь дома.
Доски под ногами скрипели и казалось, что вот-вот провалятся под нами. Запах сшибал с ног и мне хотелось побыстрее выйти на улицу, лишь бы не вдыхать смесь ароматов из немытого тела, алкоголя и сырости.
Мужик провел нас на кухню, если это место можно было так назвать. Покосившийся грязный стол, заваленный объедками и грязной посудой, один-единственный стул, второй валялся рядом сломанный. Грязный, заваленный каким-то тряпьем пол, окна в паутине. В общем на вид притон алкоголиков и тунеядцев.
— Фу… — поморщился Рогозин, — чего грязь-то такая?
— Дык я это… это все эти две! Жена пьет, дочка-проститутка, дармоедки! — алкаш сжал кулаки.
— А ты значит не пьешь? — зловеще начал Женя.
— Да я-то что?! Я так, по чуть-чуть.
— А мне сказали, что загонял всех, один теперь сидишь, все ушли.
— Ага, неблагодарные обе. Что одна дрянь, растил-поил, что вторая, взял ее с выродками. Да кому она кроме меня нужна?! — возмущался этот… у меня даже слов не находилось для этого горе-папаши.
— Дочь где? — гаркнул Женя на алкаша, да так, что тот чуть не под стол полез.
— Н-не знаю… как ушла, бросила меня старика, так и все. С концами. Небось в бордель подалась, шалава.
— Когда исчезла?!
— А это скажу, это скажу. У меня пенсия как раз десятого была, а эта шалава уперла половину. Вернётся, голову откручу.
— Открутишь… В розыск подавал?
— Чего?!
— Я говорю в полицию ходил, писал заявление, что дочь пропала?
— Да на кой? Сбегла и сбегла, туда ей и дорога. Говорю же-проститутка она у меня. Вся в мать.
И тут Женька не выдержал. Подскочил к папаше Васину, схватил его за грудки и принялся трясти того, словно грушу.
— Сволочь! Ну сволота, убью гада.
— Женя, не надо, пойдем… Не стоит он того, — тихо произнесла я, и тот на удивление послушно отпустил обезумевшего от страха Васина, да так, что тот кулем повалился на пол.
Я потянула Женю за рукав, и мы спешно покинули дом. На улице с облегчением вдохнула свежий весенний воздух и молча шагнула к припаркованной неподалеку машине.
Рогозин молчал, но на щеках красноречиво играли желваки.
— Сукин сын!
— Согласна. Но бить его не надо было. Еще сядешь из-за урода, какой в этом смысл?