Тут она спохватилась, всплеснула руками:
— А чаю? С дороги-то чаю может?
— Нет, что вы… Мы уже пообедали.
— Ох, что я все про себя. Что там с Асей? Маша мне ничего не говорила.
Я вздохнула. Никто про нашу девушку ничего не знает. Никто ее не ищет.
— Пропала она. Собиралась к бабушке и пропала.
— Ох ты ж горе-то какое. А дочка наверное и не знает. Погодите, я сейчас номер вам дам, вы позвоните, узнайте. Может она поможет чем.
Она вышла из комнаты и через минуту вернулась с бумажкой, на которой аккуратным почерком был выведен телефон.
— А как же вы тут одна? — вдруг спросил Рогозин.
Клавдия отвернулась, украдкой смахнула набежавшие слезы и тихо ответила:
— Да мне помогают… да. Соседи вон, да и дочка скоро приедет.
А я почему-то поняла, что врет она все. Никто ей не помогает, и дочка не приедет. Хотела бы, давно приехала.
Дом Клавдии мы покидали со смешанными чувствами. Говорить ничего не хотелось.
Только отъехав, решилась спросить, куда теперь направляемся. До шести еще полтора часа, и нужно где-то это время перекантоваться.
— К участковому нужно наведаться. Кому как не ему знать о своих жителях все.
Я согласно кивнула.
— Черт!
— Что такое? — удивленно спросил Женя, не ожидавший от меня ругательства.
— Нужно к папаше Васину заехать.
— Опять? Но зачем?
— А как я в участок без ее фотографии сунусь? Они же наверняка потребуют.
Рогозин согласно кивнул и уже через пятнадцать минут мы вновь тормозили у крыльца покосившейся хибары.
Васин открыл сразу и без разговоров. Видимо в окно увидел наше приближение и решил, что связываться с десантником себе дороже.
— Фото дай, — с порога гаркнул Рогозин.
— А…э… кого? Чего?
— Фотографию дочери гони, говорю. Заходить не будем, так что сам давай!
Васин совершенно по-бабьи всплеснул руками, и пробормотав "Сейчас", скрылся в доме. Через пять минут выбежал, держа в руках замызганную карточку.
— Чего грязная такая? — Женя выхватил у него из рук фотографию, брезгливо держа за самый кончик.
— Дык… — развел руками Васин.
— Ясно, — вздохнул десантник. — И посвежее фото ты тоже не нашел?
Тот вновь виновато пожал плечами.
Пока ехали, я рассматривала старое потрепанное фото. Неужели и правда более свежего не нашлось?
Со снимка на меня глядела симпатичная девушка лет пятнадцати, не больше. Голубые глаза смотрели на мир без присущей возрасту наивности, так, будто уже давно знали цену этой жизни и не питали никаких иллюзий на ее счет. Прямой аристократичный нос, чуть пухлые, красивой формы губы, ямочки на щеках, светлые волосы. Я бы даже назвала ее красивой, права была Лиля.