Мне так плохо, что хочется заорать и разрыдаться. Но мне нужно добраться до дома.
Быстро сажусь в мою малолитражку и давлю на газ. Даже в машине не позволяю себе расклеиться.
Захожу в квартиру, закрываю дверь и в коридоре мои силы заканчиваются. Ведь я понимаю, что не смогу больше сделать и шага. Колени подгибаются, и я практически падаю на четвереньки, утыкаюсь лбом в пол, закрываю глаза, сжимаю зубы, и тихонечко начинаю скулить. Потому что знаю, что громко рыдать нельзя. Соседка наверняка уже стоит за моей дверью и подслушивает, а потом все Наташе передаст. Дочка будет волноваться. Поэтому плачу я очень тихо, и мысленно собираю на себя все известные маты…
Утро следующего дня. Долгий и нудный звонок в дверь. И сильная головная боль, после практически, бессонной ночи.
Что может быть хуже?
Я скажу, что — сунутый под нос ордер на обыск, и ордер на арест по обвинению меня черт знает в чем.
Стою с осоловелыми глазами, и все еще больной головой, смотрю на то, как методично перерывают все мои личные вещи, вплоть до нижнего белья, посторонние и совершенно незнакомые мне мужчины.
— Елена Аркадьевна, я бы на вашем месте привела себя в порядок, и взяла с собой мыльно-рыльные принадлежности, а я тут присмотрю, чтобы лишнего ничего не взяли, — вдруг очень тихим голосом, практически шепотом, говорит мне женщина следователь, и смотрит на меня, почему-то с сочувствием.
Я её знаю, она живет со мной в одном доме, наши дети играли в одной песочнице и даже в одну школу ходили, только у неё дочь постарше моей.
— Да-да, — киваю я ей, и взяв брючный костюм, с блузкой, уже из перерытого шкафа, иду в ванную.
Голова всё еще гудит. Пол ночи я не могла уснуть, и только лишь напившись валерьянки вперемешку с корвалолом, наконец-то смогла закрыть глаза. И сейчас из-за этого, практически ничего не чувствую. Ситуация кажется совершенно абсурдной. Я даже обвинения толком не поняла. Какое-то отмывание денежных средств, участие в организованной приступной группировке. Номера статей я и не запомнила.
Что же это? Я попала на съемки дешевого российского сериала? Или это чья-то шутка. Если честно, то я бы так и подумала, если бы не Ирина Алексеевна — следователь, и моя хоть и не близкая, но все же знакомая.
Спустя час, я уже еду в следственный отдел. Ирина Алексеевна хмурится и молчит. Правда, когда мы с ней выходили, она кивнула на оперов, что делали обыск, и шли впереди нас, и сказала, что они Москвичи, из какого-то суперсекретного особого отдела, и расследование в не её компетенции, поэтому деталей она не знает совершенно, но она уже позвонила хорошему знакомому адвокату, и тот мне постарается помочь. Однако обвинения очень серьезные — от пяти до двенадцати лет лишения свободы.