— Да? — В приоткрытую дверь просовывается кудрявая голова второго охранника.
Велесов только руку вскидывает, мол, погоди, а сам продолжает сверлить взглядом мою ладонь.
— А если б я предложил тебе самой съездить за блокнотом?
Ага, конечно, и отпустил бы одну. Я с ухмылкой приподнимаю бровь и называю адрес. Велесов забирает ключи — еще и током бьется, гад, — и, не поворачивая головы, бросает их кудрявому Глебу.
— Адрес слышал? Забери из квартиры красный блокнот. — И снова мне: — Где он лежит?
— На журнальном столике. Комната там одна, не заблудится. А когда будет паспорт искать, то пусть не потрошит ящики — он в рюкзаке, рюкзак на крючке в коридоре. Да что там, — от души разрешаю я, — пусть весь рюкзак и прихватит. В него, к слову, очень удобно помещается красный блокнот.
— У меня болит голова, — в пустоту сообщает Велесов, снова потирая лоб. — Глеб, забери из квартиры рюкзак и красный блокнот. А еще вызови нам такси.
Кудрявый кивает и, звякнув моими ключами, исчезает за дверью, а для меня это «нам» становится сигналом. Я сую ноги в кроссовки, встаю, надеваю грязную мокрую куртку и вытягиваюсь перед Велесовым по струнке, мол, жду дальнейших указаний, командир.
— Как тебя зовут хоть, спасительница?
— Варя Иванова.
Он морщится:
— Прекрасно. Ну что ж, поехали, Варя Иванова. Гостьей будешь.
Заглядывать слишком далеко вперед — недальновидно.
(с) Уинстон Черчилль
Дом у него небольшой на фоне соседних дворцов, мимо которых мы проезжали по дороге, но громадный, если сравнивать с моей квартиркой. А она у меня, между прочим, хоть и однокомнатная, но шестьдесят квадратов, еще и потолки высокие. Однако, перешагнув порог особняка Велесова, я понимаю, что живу практически в коробке. Никакой зависти, просто занятно… и любопытно, куда ему столько? Я и по своим квадратам порой хожу только от дивана к компьютеру и по естественным нуждам, а остальное пространство даже заполнить не удосужилась.
Здесь же явно трудился дизайнер. И каждый день трудятся уборщицы — или в таких домах их принято называть горничными? — ибо все вокруг сверкает как новенькое, даже многочисленные окна в человеческий рост. С прозрачными шторами, между прочим.
— Любишь, когда за тобой подглядывают? — спрашиваю я, взмахнув рукой с зажатыми в ней кроссовками.
Я разулась сразу, как вошла, а вот Велесов расхаживает по дому в европейском стиле, оставляя следы и наплевав на старания прислуги. Я только укоризненно качаю головой.
— Люблю, когда светло, — на удивление спокойно отвечает он. — И посторонних на территории все равно быть не может. — Затем встряхивается и добавляет: — Уже поздно. Никита покажет тебе гостевую спальню.