Нам невпервой из Рая изгоняться. Сперва нас выгнали из Войск связи, потом выгнали из полка. Утрату очередного Рая мы уж как-нибудь переживем без слез и стенаний.
"Отставить завидовать", - скомандовал я сам себе и заставил повернуться спиной к Раю Земному.
Прямо по курсу на удалении трех километров располагалось КП первой роты и от батальона сквозь прозрачный афганский воздух отлично наблюдались три вагончика и грибок часового.
"Шагом марш", - продолжил я командовать собственной тактической единицей и пошкандыбал к новому месту службы, где мне должны были непременно обрадоваться.
Идти в тапочках по афганским камешкам не так шибко, как в сапожках и скорость моя была ниже крейсерской. На каждом шагу камешки залетали под пятку и больно кололись. Приходилось выбрасывать ногу вперед, как при строевом шаге, чтобы не пораниться. Метров через двести трудного пути меня нагнал бэтэр со старлеем в командирском люке.
- Куда?
- В первую роту.
- Прыгай.
Я прыгнул и через пару минут бэтэр притормозил возле грибка и часового, высадил меня и попылил дальше, туда, где в километре был вкопан танк - позиция танкового взвода.
Грибок.
Часовой.
За грибком - вагончики.
В одном из них живут офицеры, в другом - старшина и техник роты. В третьем - столовая офицерского состава и продсклад.
За вагончиками микроскопический, человек на двадцать личного состава, плац. За плацем - землянки срочников.
Часовой мне неинтересен, потому что он рядовой и дух, разговаривать с ним не о чем. Сейчас мне следует доложиться командиру роты о своем прибытии и полной готовности к продолжению службы.
Я обогнул вагончик и подошел к его двери.
Дверь распахнулась, раскрытая крепким ударом сапога изнутри и едва не ударила меня по лбу.
Афган.
Тут смерть и вилы на каждом шагу.
Утром я чуть не убил сарбоза. Сейчас меня чуть не убили дверью по голове.
Из двери полетели матрас, подушка и одеяло и приземлились на землю, мне под ноги.
Следом из двери вылетел тщедушный шакалёнок и по параболе приземлился на спальные принадлежности.
На пороге появился амбал с голым торсом и напутствовал выкинутого из вагончика:
- Мандавошка! Иди куда хочешь!
Все слова, кроме первого, были иные, более энергонасыщенные, я дал лишь их краткий перевод на русский, бо если бы всё, что я слышал в Армии, передавал в точности и без искажений, то давно бы уже покалечил души и сердца читателей обсценной лексикой.
Вообразите себе былинного богатыря с рельефной мускулатурой и объемными бицепсами. На богатыре нет кольчуги и рубахи. Стоит он, одетый по форме номер два в брюках хэбэ, заправленных в армейские полусапожки. Бороды у богатыря, согласно Устава, нет и волосы не русые, а черные. Лицо широкое и доброе-доброе, не знающее ни подлости, ни интриг. Уголки черных глаз чуть оттянуты книзу. Здоров, как конь, ростом с коня и силища как у коня. Если бы он позировал художнику Авилову, то картина "Бой Пересвета с Челубеем" получилась намного убедительней.