Часовой-дух был глуп и невоспитан.
Он отдал свой автомат пьяному командиру роты, испугавшись авторитета и крутого нрава вышестоящего начальника.
Ротный взял автомат, снял его с предохранителя, дослал патрон в патронник и пустил короткую очередь в вагончик из которого только что вышел, после чего вернул оружие часовому.
Через промежуток времени, который проходит между срабатыванием чеки и взрывом гранаты, из вагончика выбежал второй амбал с голым торсом, добежал до ротного и с разбега засадил ему кулаком в грудную клетку.
"А вот и Пересвет", - отметил я прибытие второго амбала.
Этот второй был ростом почти на голову ниже Зульфара, но в плечах казался шире его. Я не самый дохлый солдат в полку, но таких как я в ширину нужно ставить двоих, чтобы уравнять размах плеч каждого из этих двоих собутыльников и поединщиков.
В пятой роте мне приходилось махаться часто и жестоко - пехота, она пехота и есть, нравы просты, морды бьют запросто, без политесов и реверансов - но то, что я увидел...
Не так давно героем Московской Олимпиады-80 стал чемпион по боксу в тяжелом весе чернокожий кубинец Теофило Стивенсон. Своих соперников он играючи укладывал на ринг. Легко и красиво дошел до финала, легко и красиво взял золото. Смотреть его яркие бои было интересно: кубинец мало, что был здоров как бык, так еще и показывал высокую технику боя, грамотно передвигался, точно чувствовал дистанцию, не делал пустых ударов, почти все его удары проходили и не переживались несчастливыми боксёрами, кого слепой жребий выставил против Стивенсона. Пропустивший удар соперник тут же складывался. Удары у Стивенсона были убойные. Пушечные.
Бой - нокаут, бой - нокаут.
Вне ринга - обаятельнейший малый, любимец публики и журналистов. На ринге - беспощадная перемолочная машина. Его бои стали главным событием и украшением всего боксерского турнира Олимпиады-80.
Сейчас передо мной маслались два амбала, каждый из которых, хоть и уступал Стивенсону в технике, но превосходил его массой мускулатуры и силой, которую вкладывал в свой удар. На площадке перед вагончиком стоял гул от ударов, будто кто-то огромный стучал бревном по бревну.
Бум.
Бум.
Бум.
"Это ж какой прочности должен быть мышечный корсет, чтобы держать такие удары?!", - изумлялся я, глядя как проходит очередной прямой в корпус.
Я так не бил никого.
И меня так не били. Хотя, бывало всяко.
Это не мужики дрались. Это кони лягались.
Так - не дерутся. Так - убивают-калечат.
Это не удары. Это как чугунным ядром из Царь-пушки.
Если бы меня так ударили, я бы до медкомиссии не дожил и комиссовать бы не успели. Все внутренности бы оторвало от одного удара.