"Ну", - думаю, - "Чего медика-то бояться?".
- Здравия желаю, товарищ майор, - докладываю, - Сержант Сёмин по вашему приказанию прибыл.
- Садитесь, пожалуйста, товарищ сержант.
Мне как доской по лбу вот это "пожалуйста". Два года со мной только "скорее" и "резче", "отставить, не успеваем", а тут "пожа-а-а-луйста" и еще неспешно.
Расслабился я.
Размяк.
А медицинский майор мне чаю ароматного в фаянсовую кружку наливает, будто я не сержант, а офицер, и держится не то, что не страшно, а располагающе, как с равным. И разговаривает со мной не матом и не по-уставному, а так, как со мной два года уже никто не разговаривал. Мягко. По-граждански. Будто я не военный человек, а гражданский пациент к нему в поликлинику на приём пришел. И очень искренне, с сочувствием интересуется моей жизнью в роте. Ну, я, олень непуганый, и рад стараться - свободные уши нашел. Вываливаю ему все начистоту. Что пацаны - отличные. Коллектив - здоровый. Ротный - белогвардеец. Замполит - Мандавошка. Служба - тяжелая, но жить можно.
Я соловьем разливаюсь, а майор меня аккуратненько так своими вопросами к дедовщине подталкивает и к массовым самоубийствам в нашей роте. Отчего это у нас роте восемь человек самоубились? Молодые стреляются повсюду, но вот чтобы один за другим сразу восемь человек, такого нигде не отмечено. Другой такой роты не то, что в дивизии, во всей Сороковой армии нет. Не был ли капитан Мифтахов садистом? Не издевался ли над подчиненными? Может, в роте есть садисты, которые издеваются над молодыми? Про Мифтахова я честно рассказал, что никакой он не садист и командовал ротой как надо. Среди пацанов я тоже не припомнил ни одного садиста. Нет у нас таких. Мандавошка - так тот мёртвого доймёт, кого хочешь до самоубийства доведет, а вот садистов у нас нет.
Ну и потихоньку, исподволь, за вопросом вопрос, начинаю для майора разворачивать тему дедовщины в Советской Армии.
"На первом году солдат летает и тарелки шоркает, а на втором году служит".
"Не мы так поставили, так до нас было. Не нам и ломать".
"Старослужащие - надежда и опора командиров".
"Молодых надо воспитывать, чтоб не борзели и службу знали".
"Чем больше дедовщины, тем крепче дисциплина".
Минут на двадцать я ему речь толкнул. Всё это время майор ласково кивал и вопросики подбрасывал. Чай мне подливал. А я пел и пел, видя такое понимание.
Закончилось всё конфузом.
Майор как рявкнет совершенно внезапно:
- Сержант, встать! Смирно!
Я, естественно, вскочил, вытянулся.
А он меня за шкирку, ногой дверь распахнул и на батальонный плац тянет. На плацу комбат и управление батальона.