— Тебе, наверное, надо поесть, — шепчу, все ещё помня о камере, — ты можешь шевелиться?
После одной попытки мужчина мучительно стонет и откидывается назад.
— Думаю, вряд ли. Можно воды?
Заставляю себя встать и плетусь к столу. У самой внутри желудок уже сворачивается в узел, но я терплю. Ему сейчас нужнее, чем мне. Снова окидываю тарелку взглядом и понимаю, что в том состоянии, в котором я сейчас, даже эта еда кажется деликатесом. Подношу дрожащей рукой к его рту кружку с остатками воды, и мужчина начинает жадно пить.
— Ещё…
Тяжело сглатываю.
— Больше нет, прости. Мне приносят воду два раза в день.
Горло сжимается от желания зареветь. Мне вообще уже кажется, что вместо гортани у меня кусок наждачки, которая скребет при каждом глотке.
— Вот, держи, — аккуратно присаживаюсь рядом и ставлю тарелку.
Ярослав пытается поесть самостоятельно, но получается плохо. Беру на себя ответственность и кормлю его сама. Внезапно раздается грохот открывающейся двери, и в комнату влетает один из наших тюремщиков. Руки в миг слабеют, и ложка выпадает из непослушных пальцев.
У меня выбивают из рук тарелку, хватают за волосы и швыряют на пол. Слезы брызжут из глаз. Голову простреливает болью.
— Сука! Ещё раз попытаешься его накормить, сама без жратвы останешься.
И так же быстро он вылетает из комнаты.
— Спасибо.
Ничего не отвечаю. До сих пор потряхивает от шока.
— Иди сюда.
Голос Ярослава немного крепнет, мужчина даже умудряется подвинуться, освобождая место рядом с собой. На слабеющих ногах доползаю до лежанки и падаю навзничь.
— Поговори со мной.
Абсурдно, но из пересохшей глотки вырывается смешок.
— Думаю, это лишнее.
Мы оба разговариваем шепотом, но сразу становится уютнее. Бред, конечно.
— Просто представь, что мы не здесь.
— А где?
Представить? Это говорит мне тот, за избиением кого я наблюдаю несколько дней?
— Ну, например, на необитаемом острове.
— Бред говоришь.
Фыркаю в ответ на его безумное предложение.
Ощущаю на своей щеке его шероховатую ладонь и дергаюсь так, что чуть не слетаю с кушетки.
— Т-ш-ш-ш, — шепот слишком близко к уху, — я тебя не трону, обещаю. Поверь, мне не до этого.
Он прижимает меня к себе, и я ощущаю жар, исходящий от его тела.
— Да ты ледяная. Дрожишь вся.
А меня удивляет, насколько теплый он. Это тепло тут же проникает под одежду, заползает под кожу и уютно сворачивается прямо в сердце. Либо он так хорошо притворяется, либо пострадал не так сильно, как мне кажется.
— Все будет хорошо, Уль. Мои люди нас найдут и вытащат. Веришь?
Не верю и только качаю головой в ответ на его вопрос.