— А ты?
Тело подо мной заметно напрягается, но я уже не думаю что-то утаить.
— Ну а что я? Еду в санаторий. Там мне снова назначают лекарства, все названия я сказала врачу. Она заверила, что никаких негативных последствий не будет. С каждой беседой с местным психологом я убеждаюсь, что все, что происходило за стенами в те дни, мне просто приснилось.
— И как же ты поняла, что это все правда.
— Игорь сказал. Сказал, что мне просто внушили все, чтобы я не доставала тебя своими претензиями.
— Хм-м-м-м…
— Что?
— Что было дальше?
— Что значит твое «хм-м-м»?
— Пока я просто собираю информацию, не волнуйся, солнце. Думай о детях, а решение проблем предоставь мне. Что дальше?
Напрягаю память и продолжаю.
— Да вроде ничего. Познакомилась с Игорем, приехала домой — и у нас начались отношения. Потом появился ты.
— Хорошо. Понял.
Воцаряется тишина. Через несколько минут решаю её нарушить.
— Тебе завтра рано вставать, наверное?
Вопрос звучит глупо, но лежать вот так просто в тишине не могу. Хочу ещё раз послушать его голос.
— Да я привык спать по несколько часов. Политическая жизнь та ещё зараза, а завтра вроде ничего сложного.
— А что с моей работой, Яр? Я же не могу восемь месяцев на больничном просидеть.
Поднимаю волнующую для себя тему.
— Да ничего. Не переживай, я уже дал задание своим людям, чтобы связались с твоей конторой и сказали, что теперь ты мой личный ассистент.
Этот ответ меня устраивает. Не хочу, чтобы на фирме кто-то догадался, что я в положении, и уж тем более никто не должен знать, что отец детей — великий и могучий Гаврилов. А он именно такой. Люди его чуть ли не боготворят. Готовы идти за ним.
— Хорошо.
Слышу сдавленный смешок и настораживаюсь.
— Что я сказала такого веселого?
— Ничего, просто впервые черт знает за сколько времени ты со мнойсогласилась и не начала спорить.
— А надо было?
Как-то плавно наша беседа становится шутливой.
— Не-а, покорной ты нравишься мне больше.
От слова «нравишься» под лопаткой начинает ныть. Сердце делает кувырок, и я зарываюсь лицом в подушку, пытаясь унять его торопливый стук.
— Что ты там копошишься?
— Ничего, укладываюсь поудобнее…
Едва слова слетают с губ, как меня тут же притягивают к крупному телу и утыкаются в волосы подбородком. Непривычно снова ощущать его так близко, почти обнаженного. Щеки опаляет жаром и возникает желание провалиться сквозь землю. Меня странным образом манит к Ярославу. Тело, словно намагниченное, притягивается к большому медведю, который держит меня в объятиях.
— Так удобнее?
Пищу что-то вместо согласия и делаю глубокий вдох. У Гаврилова теплая гладкая кожа. Грудь равномерно поднимается и опускается в такт дыханию. Под моей щекой спокойно стучит его сердце, и после каждого удара внутри меня сжимается тугая пружина желания. Он ничего не делает, но я завожусь от одной близости.