Игнашев отвечает после первого же гудка. Его голос взволнованный и грустный и я почему-то медлю с признанием.
— Отец умер сегодня ночью, — сообщает Ромка.
Чёрт… Опираюсь спиной о стену и медленно сползаю вниз. Чувствую себя самой последней сволочью за то, что не снимала трубку и мирно спала в одной постели с другим, пока моему жениху требовалась моя поддержка.
— Мне очень жаль. Очень и очень жаль… — произношу голосом, полным раскаянья.
Ромка вздыхает и молчит, отчего чувство вины нарастает во мне снежным комом и становится с каждой минутой всё больше.
— Я останусь ещё на два дня. Организую похороны и тут же прилечу домой.
— Если хочешь, я могу приехать, — вспоминаю картины того, как он утешал меня, когда мне было больно без Полинки и Ильи.
— Нет, беременным это ни к чему, Аль.
Мысленно соглашаюсь с ним и в очередной раз благодарю его за заботу. Говорю с ним ещё несколько минут, слушая рассказы о том, как сильно отец Романа мучился.
Только попрощавшись со своим женихом и положив трубку, даю волю чувствам — падаю на наше семейное ложе, уткнувшись лицом в подушку, и вою от собственного бессилия. Кажется, я в очередной раз запуталась.
Илья.
— Сегодня заключили контракт с немцами. Наши юристы тщательно изучили документы и никаких подводных камней не обнаружили, — произносит мой зам, который остался за главного в Питере.
Моя компания достаточно долго держится на плаву, а Олег умный парень и ему я доверяю, поэтому волнений о том, чтобы оставить на него «NYSE» не было.
— Договор могу прислать на почту. Но я справляюсь, правда.
— Пришли, я просмотрю ещё раз, — завожу автомобиль и направляюсь в сторону родительского дома.
Я же обещал матери, что буду заезжать чаще. А раз обещал, то обязан выполнять.
— Да, сейчас отправлю. Но мне показалось, что немцы ждали Вашего присутствия, — продолжает зам.
— Обойдутся. Держи меня в курсе, Олег.
— Обязательно, Илья Владимирович.
Я отключаюсь и поворачиваю в сторону Солнечной улицы, не доезжая до дома матери. Там находится её любимая пекарня, которую просто обожает родительница. Я покупаю упаковку кремовых эклеров и черничных пирожных, пытаясь задобрить её с помощью сладостей. Мама у меня типичная женщина — тает от оказанных знаков внимания, комплиментов и дорогих подарков. А мне ничего не стоит сделать ей приятно хотя бы иногда.
— Здравствуй, родной, — тут же открывает дверь в квартиру, словно всё это время ждала меня на пороге, и целует в обе щёки напомаженными губами. — У меня как раз гости, — игриво улыбается мама.
— Я могу заехать позже.