Но в другой раз Покровский казался мне искренним, до мурашек на коже.
После возвращения предположения об интересах Покровского развеялись. Он помог мне раздеться, я уже привыкла к такому вниманию с его стороны.
Но оказалась неготовой к тому, что Покровский внезапно сгребёт меня в объятия и начнёт покрывать поцелуями лицо.
Щеки, глаза, уголки губ — быстро, напористо, жадно.
Горячечный жар сильного мужского тела ощущался как жар раскалённой докрасна печи. Обжигал и волновал невероятно сильно.
— Арсений… — упёрлась ладонями в его грудь, отодвигая. — Прекрати!
Он остановился, посмотрел пьяным взглядом на меня, спросив осипшим голосом:
— Почему? Я думал, что ты уже не боишься меня.
— Не совсем. Я не готова к такому. И не уверена, что захочу…
Арсений шумно выдохнул, повесив голову. Но объятий не разжал, привлёк к себе, наклонился и начал водить губами по шее — от ярёмной впадины до уха, до волос, по щеке и обратно — на нежную кожу шеи.
— Когда ты оттаешь, Бабочка? Твоя зима затянулась надолго. А я тебя хочу хотя бы поцеловать. Просто поцеловать. Это так мало. Один крошечный шаг. Можно?
Я запуталась в паутине его слов, красивых жестов и смелых обещаний.
Арсений не отступал, собирал губами с шеи мою дрожь.
То ли нервную, то ли от предвкушения — не понимаю.
И он же не противен мне ни капли. Напротив, я считала Арсения очень привлекательным, по-настоящему красивым мужчиной с сильным стержнем внутри.
Но Арсений слишком опытный, а я дрожала в его руках, как лист от сильного ветра.
Мне казалось, что для него это просто игра. Или очередная высота, которую ему нужно взять. Желанная цель.
Он добьётся, распробует меня по-иному, без принуждения и насилия. А что дальше?
Мне уже тревожно и больно думать о том, что Арсений заставит меня отдать кроху. Не хотелось бы оставлять Арсению и своё разбитое сердце впридачу.
Он пойдёт дальше. Такие, как он, всегда идут. Может быть, иногда оступаются и падают, но поднимаются с колен и следуют по ранее намеченному курсу уверенным шагом.
— Отпусти. Прошу…
Покровский заставил себя разжать объятия и отойти. Приложил громадную силу воли, судя по плотно сжатым губам. Нервно растрепал идеальную причёску. Он порывался что-то сказать, но потом резко вышел раздетым.
Оставил своё пальто, схватив только ключи от автомобиля. Машина Покровского отъехала меньше чем через минуту, взметнув ворох снежинок высоко вверх.