— То же самое я тебе скажу на твои попытки сделать аборт: «Ни за что!»
— Ты не имеешь права!
— Это не только твой ребёнок. Но и мой тоже. Как отец, я заявляю, нет.
— Ты не отец. Ты насильник! — произнесла, избегая смотреть в глаза Покровскому, чтобы он не кромсал мою волю своим ледяным взглядом.
— Ребёнок мой. Ты его оставишь. Точка.
— Нет! Спустись с планеты небожителей, Покровский. Ты не бог.
— Не бог. Увы, не бог. Но кое-что могу и кое-что знаю, — усмехнулся мужчина. — И давай перейдём на общение по имени?
— Нет. Нет. Нет. На все твои предложения.
Подошёл официант, разместив на столе тарелки с замысловатыми салатами и пару закусок.
— Приятного аппетита, — пожелал мне Покровский, принимаясь за еду. — Здесь неплохо кормят, попробуй. Это не предложение, Алёна. Ты поешь. Потому что ходить голодной во время беременности — не есть хорошо. А я хочу, чтобы ты выносила для меня здорового и крепкого малыша.
— Я не стол заказов. Этот цирк мне надоел!
Я попытала встать, но мужчина дёрнул меня на себя, усаживая на колени. Сжал замком крупные ладони на талии.
— Я хочу поговорить мирным путём. Но могу и по-другому, — холодным тоном пообещал Арсений.
Я знала, что он может выполнить угрозу. На стороне Покровского — сила и мощный рычаг давления в виде денег и положения в обществе. У меня не было ничего, что я могла противопоставить ему. Я обречённо замерла.
— Вот и хорошо, — прошептал Покровский, зарываясь носом в волосы на затылке. — Ты вкусно пахнешь, Алёна. Даже без дорогого парфюма.
— Я хочу пересесть обратно на диван.
— Обещаешь себя хорошо вести? — переместил ладонь на живот, погладив его. — Нервы вредят малышам. Не вреди моему ребёнку, Алёна.
— Я выслушаю тебя. Не могу пообещать, что соглашусь, — ответила дрожащим голосом.
— Честно. Ещё один твой плюс.
Покровский позволил соскользнуть с его колен и оттолкнул тарелку в сторону.
— Чёрт. Ты так дрожишь и смотришь на меня, как на зверя, что аппетит пропал.
— Извини, что испортила тебе аппетит, — я пила сок мелкими глотками. — Можешь не говорить мне ничего в ответ. Я не жду от тебя извинений за то, что ты испортил мне жизнь.
Покровский сжал челюсти, прожигая меня насквозь взглядом. Мне казалось, он был близок к тому, чтобы возненавидеть меня по-настоящему.
Он сдерживался изо всех сил, чтобы не грубить и не давить мощным тараном, которым привык действовать.
Я ждала, что он скажет, но снова дал знать о себе его телефон.
— Да. Приехал? Пусть ждёт. Я завтракаю. Нет. Я не знаю, когда приеду. Если я говорю, что у меня серьёзное дело, значит, так оно и есть… Какое? — Покровский вскочил, сжимая телефон. — А отчёт тебе не написать? Кровью на десяти листах? Нет? Послушай, Вань, не хуй дёргать меня за верёвочки и контролировать каждый мой шаг.