На миг зажмурилась, чтобы отогнать подступающие к глазам слезы, и попыталась вырваться из крепких объятий мужчины. Воскресенский, будто сытый хищник, лениво распластался на узком диване, устроив одну руку под голову, а другой прижимая к себе меня, чтобы не упала вниз. Все же лежим не на двухспальной кровати…
Боже. Он ведь даже до кровати дошел — видимо, я достойна лишь дивана в гостиной.
— Куда ты? — спокойным, привычно холодным тоном спросил босс, не собираясь меня отпускать.
— В ванную, — стараясь, чтобы голос не срывался от подступающей истерики, прошептала я и взмолилась: — Мне очень надо.
Если он отпустит, я просто позорно расплачусь у него на груди, но что-то явно было в моих словах, потому что мужчина ослабил хватку и перестал меня удерживать. Я мгновенно поднялась и завернулась в первое, что попалось под руку — в легкий плед, который я сегодня сама вытащила из своей спальни, чтобы накинуть на плечи. Предусмотрительно, потому что, если бы не он, я бы сейчас… Не знаю, сгорела бы от еще большего смущения, ведь нигде поблизости моей одежды не было. Разве что брюки Воскресенского небрежно свисали с подлокотника соседнего кресла.
Под внимательным серебристо-голубым взглядом Воскресенского я закуталась сильнее в плед и на подрагивающих ногах направилась в сторону ближайшей ванной. Закрыв дверь, прислонилась к холодной деревянной поверхности и дала отмашку эмоциям. Но слез уже не было, лишь вкус горечи на губах, помнящие его поцелуи, и отвратительное чувство разочарования в себе.
Я не питала иллюзий: то, что произошло — очередная галочка в его идеальном плане. Он не любит меня, он не влюблен, он даже не чувствует ко мне симпатии. Все ради его прихотей, похоти и чертового договора.
Дмитрий великолепно отыгрывал свою роль, а я давала дергать себя за ниточки. Идиотка.
А когда залезла под горячий душ, чтобы смыть с себя его следы, мне в голову пришла идея. Я поддержу его игру, стану самой послушной игрушкой. А потом, когда он потеряет бдительность, уеду так далеко, что никто не сможет меня найти.
Я больше не хочу плыть по течению и тихо страдать в подушку. Я хочу жить, причём по собственным правилам.
Когда я через гостиную шла в сторону своей комнаты, босс уже почти оделся: застегивал штаны и разговаривал с кем-то по телефону. Заметив меня, он скользнул безразличным взглядом по своему банному халату, который я без стеснения надела, потом несколько секунд рассматривал мое лицо, а затем, рывком поднявшись, пошел в сторону кухни, все так же ведя беседу с неведомым мне собеседником.