Итак, улыбаясь и отвечая на письма, я досидела до обеденного перерыва и, будто бы все в порядке, взяла свою сумочку и покинула фешенебельное здание офиса. Как бы пообедать, а на деле… Точнее, я, понимая, что крупно влипла, сначала зашла в ближайшее кафе, выпила кофе, вкуса которого не почувствовала, и выскользнула через служебный выход на улицу.
Я не знала, куда пойду, я не знала, как быть в принципе, но не желала сдаваться. А вдруг получится? Вдруг? Больше всего в жизни я ценю свободу — и духовную, и физическую. Но если не буду бороться за нее, то кем я стану прежде всего в своих глазах?
Я долго ходила по городу, пытаясь запутать свои следы на случай, если за мной следят, и добралась до общежития ближе к девяти — почти счастливая, но невероятно уставшая. Мне казалось, что я провела безумного мужчину, который совершал немыслимые поступки, что у меня есть время, чтобы собрать вещи для отъезда обратно в деревню. Но лишь показалось…
Неладное я приметила сразу: двери моего бокса не были заперты, а лишь неплотно прикрыты, хотя я точно помнила, что закрывала. Но списав на то, что вернулись мои соседки, я прошла в нашу кухоньку, а затем в нашу спальную комнату…
— И как набегалась, мышка? — Вознесенский сидел на моей койке и листал книгу. Судя по корешку, явно мою.
У меня потемнело в глазах. Как?
— Мы явно не обговорили правила, мышонок, — мужчина плавно поднялся и направился в мою сторону.
Я отшатнулась и упала бы, если не вцепилась бы в косяк.
— Попытаешься снова сбежать, и тебе не понравится то, что произойдет, — снова ледяной тон, который выворачивает наизнанку всю душу и вымораживает надежду. — Я же вам, — глотаю воздух, чтобы не задохнуться в собственном ужасе, — я же вам ничего не сделала…
— Итак, правила, мышка, — проигнорировав мои слова, он крепко стиснул мою талию одной рукой, а пальцем подцепил мой и приподнял, вынуждая смотреть ему в глаза. — Ты не предпринимаешь попыток сбежать, держишь язык за зубами и не рыдаешь — раздражает. И еще, — босс обвел красноречивым взглядом окружающее пространство, — переезжаешь. Тоже молча.
— Зачем я вам? — этот вопрос я крутила в голове целый день. Искала решение, копошилась в памяти, но ничего, потому что у меня за душой ничего нет. Место в общежитии, парочка дешевых вещей и диплом. Больше абсолютно ничего нет.
— Правильный вопрос, — Дмитрий Сергеевич кивнул. — Но отвечу ли я?
— Вы обязаны, — я просто поняла, что молчание и страх — не выход. И на смену им пришла злость, потому что все же у меня есть кое-что — свобода. Но ее пытаются отобрать, только я не позволю.