— Не прав? — усмехнулась. Ни чуть не весело. — Мне так больно, Дима. Так больно, что хочется вырвать сердце с мясом.
— Прости, — хрипло выдавил он и за всё ту же многострадальную конечность потянул на себя. — Прости… Я сделаю все, что хочешь.
"Разве я спрашивал, что ты хочешь?" — в голове набатом звучат еще же слова.
Выдёргиваю руку из более мягкого захвата.
Мне больно и горько, и я прошу:
— Отпусти меня. Я помню про чертов контракт! Но сейчас отпусти. Дай мне… выдохнуть. Дай мне то, о чем я мечтаю. А я мечтаю о свободной жизни.
— Я не могу. Этого я не могу дать, — он покачал головой.
— Именно, — кивнула я. — Но то, что ты можешь, мне не нужно.
Воскресенский молчал с минуту, а я всё ждала ответа. Хоть какого-нибудь.
— Выдохнуть, — задумчиво протянул он и кивнул своим мыслям. — Я дам тебе выдохнуть, мышка. Собирайся.
Я на миг растерялась. Собираться? Куда? Зачем? Последний вопрос я и озвучила:
— Зачем? Давай я просто уйду? Я даже купленные тобою вещи не возьму, просто уйду.
Его взгляд полоснул, как острой бритвой по венам. И вроде ничего такого, но я уже знала, что он ответит.
— Куда уйдёшь? Я уже сказал, что не собираюсь отпускать, Вика. Просто возьми вещи, — усмехнулся, будто самому неприятно. — …которые я тебе купил, сложи их в сумку и жди меня. Я дам тебе время, но не свободу.
Ухватиться за соломинку или же утонуть в реальности, которая вдруг настроилась против меня? Взять паузу, успокоиться и придумать новый план или рубить сгоряча? Мой выбор оказался очевиден:
— Хорошо. Куда ты меня отвезешь?
— Туда, где тебе будет спокойно и безопасно, мышка. — Воскресенский поднялся с кровати и подхватил со стула свои штаны, бросив при этом на меня всё тот же задумчивый взгляд. — Как ты себя чувствуешь?
— Отвратительно, — честно призналась я. — А спокойно и безопасно мне там, где никого из знакомых не будет. За парочку сотен километров.
Он не ответил. Улыбнулся невесело, но на этом, по всей видимости, разговор был окончен.
Душ занял какие-то двадцать минут, а сбор одежды еще меньше. Я, особо не церемонясь, закидывала все в чемодан. Без разбора, не стараясь красиво сложить. Потом, все потом. Я хотела уйти поскорее, пока Воскресенский не передумал. Хотела поскорее остаться одна, лечь, переосмыслить свою жизнь и научиться жить с правдой. Как оказалось на практике, иногда действительно лучше сладкая ложь, чем горькая, уродливая правда.
В итоге я готова была час и уже собиралась тащить сумку, напичканную кучей вещей, вниз, как распахнулась дверь в мою спальню, впуская Дмитрия, одетого в очередной безупречный костюм. Его взгляд отсканировал меня с головы до пят, а затем скользнул за чемодан.