Что-то теплое капнуло мне на ладонь. Раз. Второй. Третий. Я коснулась щеки — слезы.
— А шрамы у Димы?.. — хрипло спросила.
— Он, пытаясь защитить мать, укусил одного из ублюдков, — Елизавета Андреевна украдкой вытерла глаза платком, который извлекла из кармана платья. — А для ублюдков что женщина, что дети ничего не значат, для них существуют только деньги.
А в мире существует справедливость. Я верю, что они все поплатились за свое преступление. Разве можно есть хлеб, испачканный кровью? Спать в доме, зная, что он построен на костях? Если Калинины получили все сполна, то их приспешники тоже.
Я больше не жалела Настю. Для ее семьи у меня теперь имелось только презрение.
И я, и Елизавета Андреевна не дотронулись до еды и не собирались, потому я помогла женщине убрать все, и убежала на работу. Не хотелось думать. Не сейчас, когда в голове такой бардак.
"У меня есть право на месть" — слова Воскресенско причиняют боль. А должен ли он был отступиться от своего плана?.. Достойны ли те, кто разрушили жизнь целой семьи и убили ребенка, прощения?
Кто вообще тогда достоин прощения?..
— Поздравляю, вы беременны, — звучит тихое, почти равнодушное от врача.
И меня пробирает до самых костей, до дна, до того состояния, когда мир вокруг рушится, а у тебя нет константы, кроме той, что ещё даже форму не обрела, но уже имеет значимый вес.
— Скажите… — мой голос дрожит, — а ошибок быть не может? Может, мы перепроверим и…
Женщина подняла на меня взгляд и посмотрела из-под толстых стекол очков:
— Нет, ошибок быть не может, — сказала как отрезала. Хотя… так и есть. Она, словно мойра, отрезала мою нить и переплела с другой нитью.
Перед глазами, как кадры из фильма, мысли о том, как это случилось и к чему должно привести в итоге. Но я будто ослепла — не вижу никакой картинки будущего.
Во мне ребенок Воскресенского…
И нет, это не ошибка или моя чудовищная мысль, что не принимаю кроху, это неоспоримый факт. По контракту это его малыш. Не мой.
Господи… Что делать?
— Виктория? — вывела из оцепенения доктор. — Так вас записать на аборт?
— Аборт? — выдохнула я испуганно и растеряно. В голове мысли мельтешили тысячи мыслей, которые неприкаянными душами перебегали то туда, то сюда, не имея возможности остановиться.
— Да, медикаментозный, — поправив очки, кивнула врач. — Если не хотите рожать, то пока не поздно мы вам назначим…
— Нет, нет, не надо! Я хочу оставить ребёнка.
— Тогда вот предписания, а еще вам необходимо встать на учет… — она протянула тонкий лист бумаги с выведенными на ней инструкциями, который я взяла трясущимися пальцами, что не ускользнуло от взгляда женщины. — С вами всё в порядке? Голова не кружится?