Да, Олег не из тех, кто станет распускать грязные сплетни в офисе. Но находиться с ним в одном помещении после всего?.. Знать, что он, возможно, в эту самую секунду представляет себе, как ты извиваешься на его пальце, как живая змея на вертеле? И содрогается от омерзения и презрения? Я так не смогу. Это все равно, что ходить по офису с табличкой на груди: «Делайте со мной, что хотите, за прогулку на парашюте. Или кусочек чизкейка».
— Катя? — раздалось из-за двери. — Ты уже оделась? Я зайду.
— Нет.
— Пойдем ужинать? Говорят, сегодня готовят дораду на гриле…
— У меня голова болит. Я полежу, иди без меня, — я изо всех сил старалась, чтобы голос звучал ровно.
— Ты уверена? Все в порядке? — ручка двери шевельнулась, и я завернулась в покрывало.
— Не надо! — торопливо крикнула я. — Говорю же: не одета!
— Я сделал тебе больно?
Да, чертов козел! Ты мне душу порвал, скомкал и выбросил в самую грязную помойку!
— Нет! Пожалуйста, иди без меня!
Все стихло, но шагов я не слышала. Кажется, какое-то время Олег стоял под дверью. Что-то тихо сказал, — у меня не было ни желания, ни сил вслушиваться, — потом раздались долгожданные шаги и хлопнула входная дверь. И вот тогда я обессилено упала на подушки и разрыдалась в голос.
Глава 19
Наверное, в общей сложности мы перекинулись всего парой слов до возвращения в Москву. Я сказалась больной, во время перелета нацепила маску для сна и молчала, несмотря на попытки Олега завести светский разговор. Да я не то, что говорить с ним не могла, — видеть было тошно! Живое напоминание о моем позоре…
Майоровы, судя по всему, решили, что мы поссорились. Или списали мое поведение на обиду, что Олег так и не соизволил сделать мне предложение. Так что мне не пришлось особо притворяться, когда мы прощались с Милой и Виктором в фойе. Я избегала любых прикосновений, глаза опухли после бессонной и слезливой ночи. И теперь Мила смотрела на Олега, поджав губы. С явным осуждением. Женская солидарность, куда деваться. И пусть Корчагину было плевать на то, что думает о нем супруга Майорова, я была рада, что хоть кто-то еще выкажет ему свое неодобрение.
— Все в порядке? — тихонько спросила меня Мила, когда Олег уже сел в такси до аэропорта.
— Не хочу об этом говорить.
— Понимаю, — она вздохнула и покачала головой. — Мужики такие свиньи, когда дело касается штампа в паспорте! Они-то считают себя жеребцами, но по мне — свиньи и есть.
Я горько усмехнулась. А что мне еще оставалось? Мила думала, что мне нужна от Олега формальность, а у меня не было ничего.
— А знаешь, что? — вдруг сказала Майорова. — Плюнь на него.