– Не получается, – Гертруда вновь откинулась назад. Перевела дыхание, встряхнула руками.
– Не останавливайся.
– Без толку. Оставь его, ты же видишь: ему не хватит сил.
– Возьмёт у нас.
– Ты слишком слаб, да и я тоже. Нам его не удержать.
– Яд и пламя, ты права… Здесь нужен кто-нибудь ещё. Тил! А, чёрт…
– Он умирает.
– Вижу! Тил, сосредоточься… Чёрт, не так резко! Что ты делаешь?!
– Держу…
– С ума сошёл? Ты его задушишь. Не лезь ему в башку, ты не удержишь! Нет, так нельзя, так мы его погубим… Яд и пламя, если б можно было на кого-то это перевесить! На кого-то, кто бы смог почувствовать это, быть рядом…
– Опомнись! Чтобы научиться чувствовать такое, надо полжизни с ним прожить.
Оба вдруг умолкли и посмотрели друг на друга.
– Магнус, – выдохнул Жуга. – Гертруда, Магнус! Они же близнецы!
Герта нерешительно кивнула.
– Может подействовать.
Жуга повернулся к Тилу. Мотнул кудлатой головой:
– Позови сюда Магнуса. Скорее…
***
– …скорее уж это Хуфнагель тебе спасибо сказать должен. Хозяин! Эй! – Вильям потряс пустым стаканом, демонстративно перевернув его вверх дном, и щёлкнул пальцами. – Ещё один грог!
– Не много ль будет? – спросил Жуга, сбрасывая пелену воспоминаний. – Ты уже вполне согрелся. Вернее, «подогрелся».
– Пусть его, – махнул рукою Яльмар. Побарабанил пальцами по краешку стола, задумчиво царапнул раздутую русалкину грудь, вздохнул и покосился на голландца-рулевого. – Да. Хуфнагель… Уж, удружил, так удружил. Видать, и вправду говорят: тот, кому раз по башке стукнули, уже никогда как следует соображать не будет.
Вильям на это только фыркнул и демонстративно отвернулся. Поправил повязку. Ничего не сказал. Гертруда не сдержала улыбки. Мысли же травника приняли другое направление.
– Те четверо, – проговорил он, – ну, Хаконар и остальные… Ты так хотел, чтобы они лежали на освящённой земле. Они христиане?
– Ну. А чего? Норвежцы многие крестились. Я тоже, например, крестился. Три раза. Зачем ссориться с местными жителями из-за таких пустяков? Не воевать же с ними. Асы асами, а Христос Христом. Сами промеж себя как-нибудь разберутся, а мне жить как-то надо.
– Ты никогда про себя не рассказывал.
– А ты и не спрашивал. Я сам отсюда, с севера Британии. Когда наш отец умер, мы с братьями получили усадьбу и земли вокруг, но поразмыслили и раздробить хозяйство не решились. А тут ещё Торкель – ну, мой старший брат – решил жениться, ну, мы и рассудили поделить всё тихо-мирно, что мы, разбойники что ль какие? Такова судьба у младшего сына – всё в жизни добывать самому, и богатство, и славу, и дружину. Торкель уплатил мне отступную, я снарядил корабль и решил торговать. Плавал в Исландию, в Норвегию…