– Ты думаешь… что это он? Тот, другой?
– Не знаю, – дёрнулось плечо. – Не знаю. Просто чувствую.
– Что именно?
– Горят огни. Тени в глазах… и вой – где-то глубоко, глубоко внутри… подо мной… как будто плавится душа. Иначе он не может. Это как… – на мгновение Жуга задумался, подыскивая подходящее сравнение, и закончил:
– Это – как весь мир в одном глазу.
– Что он чувствует?
– Страх.
– А ещё?
– Ему больно.
– А ещё?
Травник поднял взгляд.
– Он ждёт.
***
Шаг.
Ещё шаг.
Размеренность движения на позволяла мыслям течь свободно, подчиняясь ритму перехода. Море было тихим и спокойным, в небесах светило солнце, но не высоко. На снег ложились тени. Лёд и битый сланец покрывали берега. Кое-где проглядывала жухлая трава и мшистые зелёные кочки. С ребристых козырьков подтаявших прибрежных снежников сочились медленные капельки воды. Подошвы меховых сапог скользили: шаг, снова шаг, чёрное поле – белое поле. Недавний шторм прогрыз неровные проплешины земли в сплошном покрове снега, казалось, вся Исландия вдруг стала как одна гигантская игральная доска.
И сверху на доске – четыре маленьких фигурки: высокая мужская, две ребячьи и ещё одна – четвероногая, большая, золотистая.
Дракошка замыкал процессию, вертя хвостом и с любопытством поглядывая по сторонам; его когти, уже порядком затвердевшие, с хрустом крошили застывшую глину. Когда варяг оборачивался, Рик дружелюбно лез ему под руку ласкаться, что совершенно не подходило к его свирепой зубастой морде. Всякий раз от этого проявления дружелюбия Яльмару становилось не по себе; он мужественно трепал дракона за загривок и невольно прибавлял шагу. Гладкая шкура дракона была холодна.
Варяг не любил ходить пешком. Не то чтобы он уставал или страдал от жары, просто – не любил. Пусть даже Арне оказался прав, и погода в самом деле исправилась. Над головой синело небо с редкими мазками облаков. День ещё только перевалил за середину, однако горизонт на западе уже светился розовым – зимою солнце здесь не поднималось высоко. Яльмар, однако, так и не решился снять свою меховую куртку: ветер, хоть и тёплый, пробирал насквозь. К тому же опыт подсказывал, что куртка на плечах – это одежда, а куртка за плечами – это совсем другое, это уже поклажа. А поклажи и без этого хватало. Глаза заливал пот. Пеший ход разогревал, мешок с припасами тянул к земле. Впрочем, как философски размышлял варяг, лучше париться, чем мёрзнуть.
День клонился к вечеру, а Тил и Арне шли и шли вперёд. И в общем, были правы – устраивать привал перед закатом не имело никакого смысла. Чуть-чуть тревожила варяга тишина. Конечно, было не до разговоров, но Тил, казалось, не хотел ни о чём говорить, да и Арне, несмотря на свою жадную до новых знаний душу, тоже отличался прямо-таки нездоровой замкнутостью. Так они и шли в молчании, остановившись только днём на полчаса перекусить лепёшками и вяленой бараниной. Полоски чуть солоноватого подвяленного мяса (мировецкая закуска под тёмное пивко) всухую вызывали только раздражение и вязли на зубах. Кусок не лез в горло. В животе у викинга урчало, Яльмар то и дело ловил себя на мысли, что ждёт не дождётся полновесного, нормального привала с ночевой, обедом и костром.