– Вильям вернётся в Лондон, где построит свой театр, как задумывал. Яльмар будет плавать, как и прежде. Гном уйдёт в свои пещеры. Кстати, зрение к нему вернётся… А ты… Волшебные мечи не зря меняют своих владельцев. Вот что ты, к примеру, собираешься делать, когда вернёшься в город?
– Жить. Лечить людей.
– А для чего сделан меч?
Взгляд травника сделался растерянным.
– Яд и пламя… – проговорил он. – Я об этом не подумал.
– То-то и оно, что не подумал. Пока есть битвы и сраженья, меч с тобой. Пока с тобою меч, есть битвы и сраженья. Одно не ходит без другого.
– Так что ж мне, бросить Хриз? Пусть ищет нового хозяина?
– И как ты думаешь, кого он после этого найдёт? – усмехнулся Олле. – Вот так-то, дорогуша.
– Не называй меня «дорогуша».
– Хорошо, лапочка, не буду.
– Не называй меня лапочкой!!! – рявкнул Жуга, побагровев. Девчушка беспокойно зашевелилась на лежанке, но не проснулась. Жуга осекся и умолк.
– Ага, – глубокомысленно сказал циркач. – Ага… Значит, и «лапочка» нельзя?
– Нет.
– А «душка»?
– Нет!
– А «симпапусик»?
– Нет!!!
– А «Фридрих»?
Травник поперхнулся, будто его стукнули по голове, и ошарашенно заморгал.
– Почему Фридрих? – наконец осторожно спросил он.
– А что, хорошее имя. У моего приятеля собаку звали Фридрих.
Некоторое время травник молчал.
– К чему ты клонишь, Олле? – наконец проговорил он. – Я не понимаю.
– Не понимаешь? Странно. Сам ты бесишься, когда тебя зовут не теми именами. А её, – он указал на девочку, – всё время называешь как попало. Так может, хватит, а? Что тебе стоит с твоим даром угадать её имя? Давай же, ну!
– Ну хватит, – оборвал его Жуга, покраснев до корней волос. – Хватит, я всё понял. Не дурак. Наверное, ты прав, я попробую. А всё-таки, ехидина же ты! Нет чтоб по-простому объяснить.
– А по-простому неинтересно. Поторопись, она сейчас проснётся.
– Знаю. Замолчи.
Жуга несколько раз глубоко вздохнул так, что заныл шрам на боку, закрыл глаза, сосредоточился и соскользнул во тьму, в чёрный котёл без дна и крышки, туда, где в сумраке небытия рождались сны, слова и имена, туда, где спятивший циркач плясал свой танец на канате, натянутом над океаном снов, туда, где из осколков чёрного льда выложено слово «вечность» – во глубину той бездны, что облюбовали для себя драконы, чтобы видеть свои Драконовы Сны.
***
Обрыв.
Провал.
Скольженье в темноте.
В сознании сквозило, мысли разбегались, стоило огромного труда сосредоточить взгляд. Тёмные фигуры. Огоньки. Вуаль тумана вдалеке. Жуга медленно двигался мимо чужих сознаний и мыслей, мимо шороха пустых или наоборот – ужасно важных слов, мимо пугающей и великой прекрасности молчания.