– Больно умный ты, Лис, – сказал он наконец. – Не боишься, что побью?
– А я соломенный, – с усмешкой глядя Вальтеру в глаза, сказал Жуга, – но со смолой. Как тот бычок. Смотри, не прилипни.
Он поставил на стойку опустевшую кружку, пришлёпнул рядом менку.
– Поговорить надумаешь, – сказал он, – знаешь, где меня искать.
И с этими словами повернулся и ушёл.
***
До дому травник добрался уже вечером, расстроенный, злой и раздувшийся от выпитого пива, и долго стучался в дверь, прежде чем его впустили.
– Вы что, с ума посходили? – буркнул он, входя. – Полчаса стучу.
– Ты же сам сказал – никого не пускать… – пролепетал Телли.
– Но я же не себя имел в виду!
– Так я ж не знал, что это ты!
– Спросить-то можно было, – Жуга закрыл дверь и повесил кожух на гвоздь. Взъерошил волосы рукой. – Повязки Бликсе поменял?
– Поменял.
– Не загноились раны?
– Вроде, нет.
Травник подошел к камину. Приподнял крышку, заглянул в котёл.
– С обеда не осталось ничего?
Рудольф покачал головой:
– Нет. Всё подъели. Нас же четверо теперь.
– Я хотел на рынок сбегать, да деньги кончились, – прибавил Телли. – Ты дал бы, что ли, а то с пустым брюхом спать придётся.
– Придётся, что ж поделать, – хмыкнул травник. – Куда ж ты сейчас пойдёшь-то, на ночь глядя?
– Места надо знать, – ухмыльнулся тот. – У Франца Хальфа лавка дотемна открыта. И пекарня там рядом, а хлеб ведь завсегда с ночи пекут. Тесто, небось, уже подошло… Давай, короче.
Жуга устал и потому предпочёл не спорить, молча вынул кошелёк и отсчитал в подставленную ладонь пяток медяков. Замешкался на миг, рассматривая одну монетку, нахмурился и сунул её обратно. Достал взамен другую.
– На. Купишь хлеба и колбасы.
– Кровавой?
– Ливерной, она дешевле. Да поосторожней там, слышь? Не нарывайся.
– Я быстро.
Телли оттолкнул вертевшегося под ногами Рика и умчался, только дверь хлопнула. Жуга помедлил, затем сел и высыпал на стол содержимое кошелька. Разложил монеты по ранжиру. Здесь были только менки: пфенниги, патары, шляхетские гроши, полугроши, орены и геллеры, и даже парочка неведомо как затесавшихся сюда турецких динаров с дырочкой посередине как у медальона – причудливая денежная смесь, имевшая хожденье в Лиссбурге. Последней Жуга вынул ту самую монетку, что привлекла его внимание. Поднёс её поближе к пламени свечи и вновь нахмурился.
Странный медяк не походил ни на что, начиная хотя бы с того, что монетка была не круглой, а семиугольной. На одной стороне была выбита в профиль чья-то голова на фоне гнутого трезубца, другую сторону сплошь покрывали письмена. Читать Жуга умел плохо, но всё же, сравнивая с прочими монетами, не обнаружил среди надписей на них ничего похожего. То были даже не буквы, а какая-то нелепая путаница угловатых чёрточек и точек. Не походило это и на арабскую вязь, вдобавок, травник как-то слышал краем уха, будто ислам запрещает изображения людей где бы то ни было. Он перевернул монетку и вновь вгляделся в резкий скуластый профиль лица на другой стороне. Как ни крути, а это, всё-таки, была именно чья-то голова.