– Конечно, я тут, в этой заварухе, вроде, как и не при чём, – примостившись у огня с паяльником и взятой на дом работой, рассуждал он. – Но при встрече с медвежьим капканом поди-ка объясни, что ты не медведь! Разбираться не станут. Я уж лучше тут пока… Не возражаешь, Руди?
Рудольф не возражал, тем более, что лишние деньги вовсе не были помехой. В доме теперь было не на что даже купить угля, Бликса с Тилом раздобыли старую двуручную пилу и распилили на дрова упавший тополь. На первое время должно было хватить, хотя лудильщик уже стал присматриваться к окружавшим дом развалинам.
– На башне спорили химеры, – проговорил негромко Телли, – которая из них урод…
– Да все они уроды, – вдруг сказали сзади. Тил оглянулся – за спиной его стоял Щербатый.
– Кто уроды? – спросил с подозрением Тил.
– Ну эти… как его… химеры. – Румпель поднял взгляд, и видя, что его не понимают, пояснил: – Ну, твари каменные. Которые на соборе сидят. Видал, небось?
Под глазом у Щербатого ещё не до конца зажил фингал, оставшийся после той памятной драки. Телли почувствовал неловкость.
– А… – сказал он. – Ну. Чего надо?
Напряжение не отпускало. Украдкой Телли бросил быстрый взгляд по сторонам, но ни Отто, ни Рябого поблизости не обнаружил. Щербатый замялся:
– Да я просто шёл, вот… Вижу, вроде, ты. Стоишь…
Тил помедлил, прежде чем ответить.
– Ты вот что, Румпель… Знаешь, что… Иди своей дорогой.
– Да я что, я – так… – замялся тот. – Я только сказать хотел, чтобы ты по нашей улице ходил. Когда хочешь. Отто говорит, что опосля того, как этот… друг твой рыжий, в «Петухе» всю Шнеллерову банду покрошил, с таким лучше дружбу водить, чем враждовать… Ты на меня зла не держишь, а, Тил? Не держишь, а?
Телли растерялся. Чего-чего, но что Блошиная Канава вдруг пойдёт на мировую, он не ожидал. Как себя теперь вести, он совершенно не представлял.
– Да ладно, чего уж… – буркнул он.
– А меня Максом звать, – заявил Щербатый, мгновенно повеселев. – Румпель – это пацаны придумали. Нос, говорят, у тебя большой, вот и прозвали так…
Слова из Макса хлынули потоком, словно бы открылись вдруг невидимые шлюзы. Телли повернулся лицом к помосту и слушал вполуха. Румпеля это, похоже, нисколько не смутило. Меньше чем за пять минут Телли успел узнать, что Макс – сын местного торговца рыбой, а с бандой Отто водится постольку, поскольку невозможно жить у западных ворот и с нею не водиться, что Отто дома не ночует никогда, поскольку папаша у него – известный в городе пьянчуга, а матери нет вовсе, что Рябого по-настоящему зовут Гансом, и что вообще он парень тоже неплохой, но трусоват, и дальше-больше-обо-всех-про-всё. Он говорил и говорил без умолку, и вскорости успел изрядно Тилу надоесть. Сказать же ему снова: «Поди прочь» было как-то уже неловко, не потому, что не хотелось ссориться, а просто и без этого проблем хватало. Телли был противен весь этот разговор. В этой «дружбе» был оттенок того самого «унижения пополам со страхом», о котором говорил Рудольф. Заводила Блошиной канавы и тут стремился выгадать что-нибудь для себя – не власти, так безопасности. Всё это выглядело глупо и нелепо, и Телли опять попытался сосредоточиться на представлении.