- Да? – еле слышно спросила Вероника.
- Натальей Сергеевной зовут твою мать.
Щелкнула в голове кнопка, включая ненавистное воспоминание.
Вот она маленькая стоит, склонив голову перед мамой, у которой воспитательница спрашивает:
- Наталья Сергеевна, а что это за синяки у Ники на спине?
Мать елейным голосом, как делает всегда при посторонних, отвечает:
- А это моя доченька с качелей упала, ударилась так неудачно, я чуть с ума не сошла. Представляете?
И воспитательница доверчиво кивает в ответ.
- Бедная девочка…представляю, как вы испугались.
- И не говорите…
А Ника так и стоит с голубым плюшевым мишкой в руках, боясь сказать что-то лишнее. И так будет всегда. Качели, кровать, угол стола, асфальт… И ни разу воспитательница так и не решится заявить в милицию.
Память возвращается к ней стремительно, стоит только напомнить ей о чем-то, и вот оно, это воспоминание, подобно карточному домику, начинает тянуть за собой остальные, руша жизнь Ники с новой силой. Кто-то один раз переживает обиды, потрясения и унижения, а Нике приходится это делать вновь и вновь.
ДЕНИС
Утром следующего дня Денис встретился с Ольгой Геннадьевной. Худая женщина лет шестидесяти с пучком седых волос на голове выглядела строгой и больше всего напоминала не домработницу, а учительницу математики. По крайней мере у Дена была именно такая.
- Удостоверение, пожалуйста, предъявите, - сухо начала она и Ден тут же достал корочку, где черным по белому было сказано, что является он сотрудникам частного сыскного агентства.
Но женщине этого было достаточно. Почему-то корочка сыщика действовала на людей не хуже, чем удостоверение сотрудника полиции.
- Спасибо, что согласились встретиться. У меня к вам будет несколько вопросов. Прошу отвечать максимально честно, от этого зависят жизни, - Ден, как всегда, сгустил краски, но без этого, как и без корочек, никак. Надо чтоб гражданин отнесся со всей серьёзностью и ответственностью.
- Слушаю вас, - Ольга Геннадьевна говорила с таким достоинством, которому позавидовала бы и королева.
«В Англии ее что ли обучали…»
- Ольга Геннадьевна, что вы можете сказать о чете Смольновых, у которых вы проработали три года?
Женщина поморщилась. Видно было, что говорить об это у нее не было никакого желания. Но надо значит надо.
- Ну а что я могу сказать? Семья, как семья…
- Я понимаю, но все-таки? Были ли они дружны, или ссоры являлись частью их жизни? Может быть муж пил и бил жену? Еще что-то?
Ольга Геннадьевна изо всех сил сопротивлялась собственному нежеланию обсуждать бывших работодателей и, вместе с тем, ей до ужаса хотелось высказать мнение о людях, что выбросили ее на улицу несмотря на все ее заслуги перед ними. Короче говоря, в женщине остро боролись преданность работе и банальная обида.