Он остановился в проеме и, отведя трубку от уха, глядя на рефлекторно замершего жердя и окаменевшую меня, уставившуюся в косяк старательно тупыми глазами, произнес с тем же холодным спокойствием в интонациях, что царил в его глазах и всем его облике:
— У вас есть?.. Хотя, не надо. Самому однозначно быстрее.
Мы посторонились, освобождая ему проход и я, вслед за долговязым, вошла в просторное помещение.
Приглушенный рассеянный свет частых настенных бра. Посередине, под массивной витражной люстрой на широкой кольцевой планке, святящей мягкой тональностью, несмотря на красочность витражного плафона, находился большой стол из массива дерева, заставленный едой и выпивкой.
На креслах по кругу него около десятка человек. Четверка мужчин и пара девушек на широких кожаных диванах у окна в пол напротив входа. Мой взгляд по ним вскользь и снова мороз внутри — те самые девушки, что были у лестницы. Обе поглощены планшетами, нетбуками, мобильными гаджетами. Неслышно, отрывчато переговаривались с увлеченными тем же мужчинами, рядом с ними и между них, так же как и они не обращающих никакого внимания на тех, что были в креслах за столом.
Его, с одного конца венчал лысоватый толстячок, угрюмо глядящий в тарелку перед собой. Рядом с ним, по правую руку, сидел крепкий, рослый кавказец, который сейчас, едва заметно приподняв уголок губ и склонив голову, очень внимательно и крайне задумчиво смотрел на толстячка. Баг намба ту — именно этот кавказец помогал мне сохранить равновесие, когда я, против своей воли включившись в партию по боулингу, стремилась сбить его и молодого брюнета, успевшего меня подхватить на входе в клуб.
Чувствуя, что в горле пересохло, торопливо отвела от него взгляд. Жердь расставлял подносы на небольшом столе справа у входа и, накидав мне чистых посудин и приборов, сделав страшные глаза, кивнул на начало стола. Я живенько и при этом стараясь двигаться правдоподобно по мужски, подошла к ближайшему с правой стороны человеку, то есть тому самому депрессующему толстячку. Забирала у него тарелку, а жердь, уже расположившийся с другой стороны от него, ставил перед ним горячее.
— Может, она еще и заказала вашего начальника, Эдуард Иванович? — приподнимая смоляную бровь, с отдаленной тенью сочувствия в смеси с иронией глядя на грустного толстячка, все так же угрюмо смотрящего в стол, протяжно хмыкнул кавказец, откидываясь на кресле, чтобы я могла беспрепятственно забрать его использованные приборы, салфетки и обновить ему тарелку. — Чтобы предсказание наверняка сбылось, например.