Под ложечкой засосало.
Произнес это он очень спокойно, но это был совершенно иной человек, чем тот, которого я видела в клубе. К тому я, хоть и боялась, могла испытать еще какие-то эмоции, то же раздражение, а сейчас… сейчас в нем что-то неуловимо и то же время очень осязаемо переменилось.
Это что-то действительно было неуловимо, потому что не имело никаких физических проявлений, но оно было. Оно осязалось настолько отчетливо, что подавляло восприятие физически ощутимых явлений, как то, например, тонкий шлейф его парфюма, ощутимый оттиск никотина от недавно скуренной сигареты, запах дождя, капли которого осели на коротких темных волосах и отпечатались мелкими чернильными кляксами на плечах черного блейзера и вороте черной рубашки. Это все уходило на сотый план из-за равномерного распространяемого от него титанического спокойствия и вплетения в него непередаваемо тяжелой серьезности. Смрада серьезности положения.
Я, инстинктивно задержав дыхание под взглядом чуть прищурившихся светло-карих глаз, только двинулась, что бы сделать шаг в сторону и боком, чтобы не задеть его, пройти в дверной проем, но он немного повел плечом. Совсем едва, почти и незаметно, если не стоишь вблизи него, а ощущение, будто с оглушающим грохотом перед тобой выдвинулась железобетонная преграда. Пока просто преграда, но если будет произведено хоть одно неосмотрительное действие, то эта преграда станет безапелляционным прессом, который раздавит до молекул. Все это заняло всего секунду-другую, а ощущение, будто часы. Часы в диком напряжении, не зная, когда рванет, откуда рванет, зная только то, что нельзя шевелиться.
Он, глядя на меня, произнес:
— Андрей, — ни тени сарказма, сухая вежливость и все то же давящее спокойствие. Раздавливающее. Я невольно вздрогнула, а он медленно перевел взгляд за меня, на Шеметова, и спросил, — что это за прекрасная незнакомка?
Как это тонко, блять…
— Сотрудница жены, — голос моего «тезки» очень ровный и спокойный, — пришла выразить соболезнования.
— Ах, да, — Костя медленно перевел взгляд на меня, сглотнувшую и кивнувшую в ответ на эти слова Андрея. — Вроде бы, тело супруги еще не найдено, а люди уже спешат с соболезнованиями?
— Там по обстоятельствам… без шансов, — с краткой запинкой немного глухим голосом отозвался Андрей, пока Костя внимательно вглядывался в мои глаза, когда я старательно напоминала телу, что нужно дышать, несмотря на то, что все внутри замерло, — течение сильное, да и… — и внезапно в приглушенные интонации Шеметова вплелась утомленная просительная интонация, — можно, она пойдет?