Надеюсь, если мой раздрай в душе и заметят, то спишут на происшедшее. И я сбегаю. Взбираюсь по лестнице как можно быстрее, и прячусь у себя. Падаю на кровать прямо в одежде и просто пялюсь в потолок.
Внутри всё дрожит. Что с нами произошло? Почему это произошло? Что теперь делать дальше? И… чего я хочу?
Закрываю глаза и облизываю губы. Свежие воспоминания вызывают тянущие ощущения в животе. Эти поцелуи совсем были не похожи на тот, когда Шевцов решил «заткнуть» меня. Тогда он просто жёстко ударился своим ртом о мой, но в этот же раз… Никогда бы не подумала, что он способен на такие нежные прикосновения. Да я даже никогда бы не подумала, что моё тело способно так реагировать!
Я вдруг замираю, когда слышу тихий стук. Мама? Нет, я знаю, кто это.
— Пожалуйста, уходи, — тихо шепчу в подушку, чтобы Шевцов не услышал и постучал ещё раз.
Стук повторяется снова. Я сползаю на пол с постели и сажусь прямо у двери. Я чувствую его. Я боюсь его. Я… жду его.
Что он сделал со мной? Зачем? Нашёл новый способ изгаляться?
— Не открывай мне, бестолочь, — слышу шёпот с той стороны двери. — Не открывай, оно тебе не надо. Потому что тогда я уже не уйду.
Я застываю. Сглатываю. Получается слишком шумно, и мне кажется, что Лекс тоже услышал мои сомнения, мои колебания. И моё сумасшествие. Потому что я встаю и открываю двери.
Мне кажется, что проходит вечность, пока я открываю дверь. И всю эту вечность я не дышу, отсчитывая удары сердца. Боюсь поднять на него глаза, боюсь осознать, на что я решаюсь. Это магия, помешательство, но это то, чего так внезапно и отчаянно пожелала моя душа.
Но все же решившись, я словно получаю удар под дых. Потому что вижу в глазах Лекса совсем не то, что ожидала. В них злость и ярость, что переплелись в темный коктейль. Его взгляд обжигает, заставляя почувствовать себя маленькой точкой. Глупой и недалёкой. Я моргаю в непонимании и жду приговора. Может, мне показалось? Может это страсть играет такими переливами?
— Я же сказал, что тебе это не надо.
Кажется, будто слова даются Шевцова с трудом, но он выплёвывает их зло и с презрением. Столь разительная перемена, что задаёшься вопросом: а не показалось ли всё то, что было до этого? Не привиделось ли?
— И мне тоже. Ты просто маленькая глупая дурочка, которая едва не вляпалась.
Слова бьют больнее пощечин, а глаза начинает жечь.
— Сделай одолжение, бестолочь, — забудь. И никогда не вспоминай.
Шевцов разворачивается и через несколько секунд уже хлопает дверью своей комнаты, а я стою как вкопанная. Шок и боль смешиваются в причудливый водоворот, утаскивая меня в пучину отчаяния. Я словно со стороны смотрю, как моя рука закрывает дверь. А потом падаю лицом в подушку и начинаю рыдать. Стыд. Ужас. Непонимание. Почему?