— Тебя что, никто раньше не целовал? — слышу тихий насмешливый голос прямо мне в губы.
— Ч-что?
Сознание нехотя возвращается, и я понимаю, что Шевцов смеётся надо мной. Там, где только что блуждала такая сладкая нега, теперь разливается горечь. Это же Лекс, Господи! Что же я делаю?
— Пусти! — пытаюсь толкнуть его в грудь, едва обретаю способность говорить.
Но Шевцов и не думает отпускать. Он лишь тихо смеётся, сильнее прижимая меня к себе.
— Тише, мелочь, — снова шёпот почти у моих губ.
И всё снова повторяется. Моего слабого сопротивления хватает на какие-то доли секунды, и я опять растворяюсь в поцелуе. В таком тягучем и сладком, который незаметно для меня самой становится слишком жарким. Я чувствую, как пальцы Алексея сжимаются на моей спине, сминая ткань свитера. И почему-то от этого движения я начинаю гореть сильнее, чем от самого поцелуя.
Шевцов разворачивает нас, прижимая меня спиной к столешнице. Слышу его рваный выдох. Наверное, ему больно. Через мгновение я уже чувствую под ягодицами прохладу стола, а Шевцов устраивается между моих ног, не разрывая поцелуя. Кожа на спине начинает гореть, потому что там я чувствую прикосновение крепкой ладони. Она у Лекса шершавая и твёрдая. Не знаю, куда в этот момент вытек мой мозг, не могу анализировать происходящее. Понимаю лишь то, что внутри заполняет облегчение. Господи, неужели я этого хотела? Неужели дрожь внутри от его взгляда была не только от страха? Ну не дура ли? Бестолочь…
— Дети, вы дома?
Мамин голос врывается в тишину дома и заставляет нас отлететь друг от друга. Как мы могли не услышать, когда открылась дверь? Мама с Виктором входят как раз в тот момент, когда я, едва спрыгнув со стола, одёрнула свитер.
— Господи, Лёша, что с тобой?
Моя мама подходит к пасынку и касается раны на губе. Губе, опухшей не только от удара.
— Дети, что случилось? — хмурится Виктор, сбрасывая на стул джемпер и подходя ближе к сыну.
— Встретили недоброжелателей, — пожимая плечами, отвечает Лекс.
— Яна, а ты? С тобой всё в порядке? — мама в панике оборачивается ко мне.
— Я… да, — моё сердце ещё никак не снизит темп. — Да, всё хорошо. Всё досталось Лёше.
— Может, в полицию позвоним? — Виктор тоже выглядит весьма обеспокоенным. — И врачу тоже.
— Пап, ну какая полиция? — возмущается Шевцов-младший. — Сам разберусь.
Виктор серьёзно смотрит на сына, но вдруг, к моему удивлению, соглашается.
— Хорошо. Но к врачу ты поедешь утром. Степан отвезёт.
И тут уже не спорит Алексей. Вот он пример семейного взаимопонимания и доверия.
— Я пойду к себе, — решаю ретироваться.