Но в последнее время Ермолай не удостаивал нас посещениями, а это, глядите-ка, припёрся. И, кажется, я знаю, какого хера он тут забыл.
— Привет, Лекс, — Антон протягивает руку после того, как я здороваюсь с его отцом, и нарочито мило улыбается. — Давно не пересекались.
— Привет, Антон. Ты прав — давно. Что же подвигло?
— Взрослею, — улыбка не сходит с наглой рыжей морды. — Отец говорит, пора вникать в дела компании. Это ты у нас ещё школяр, можно не напрягаться. Вот сдашь ЕГЭ, поступишь в ВУЗ, и тебя в свой узкий круг позовём.
Мудак. Уже не знает, чем меня зацепить. Помню, как у него подгорело, когда Демьян привёл меня на аукцион. В клубе мы оба состояли давно, а вот к аукционам «Чёрного дракона» допускают не всех. Мне ещё и восемнадцати не было, когда я впервые там оказался, с полгода назад, а вот Тохе пропуск дали всего на месяц раньше меня. Вони было — пиздец. И пару раз из-за лотов мы с ним тоже схлестнулись, правда словесно, иначе бы обоих попёрли. И каждый раз последнее слово оставалось за мной. Поэтому-то сейчас его взгляд так и полыхает.
— А ещё я слышал, что у вас в семье пополнение, — драный лис лыбится ещё шире. — Твой отец всегда сетовал, что у него нет дочери, чтобы наши семьи породнились.
Хер тебе, грёбаный ты придурок. Я хоть терпеть не могу мелкую бестолочь, но даже ей тебя не пожелаю.
— Остынь, Тоха, кобылка не породистая, тебе не зайдёт.
Взгляд Ермолая уплыл куда-то мне за спину. Бестолочь. Она спустилась с лестницы и теперь мялась возле отца, который представил её партнёру. Платье надела с глухим воротом, чтобы не видно было обожжённой кожи. Не так уж сильно она и обожглась, так, покраснело немного — успел заметить сегодня. Но один хрен — Ирка отгребёт своё. Я не запрещал чмарить её, но трогать разрешения не давал.
Волосы наверх подобрала, шею открыла. И мне, почему-то, это не нравится, потому что грёбанному Ермолаю сейчас придётся слюни подтирать.
Отец подводит девчонку к нам и представляет.
— Познакомься, Антон, это Яна — дочь моей жены.
— Очень приятно, — рыжий козёл скалится и, чтоб его, галантно припадает губами к руке девчонки, отчего та густо заливается краской. — А ты говорил не породистая.
Последнее уже ко мне, как раз, когда отошёл отец. Язык бы тебе охуярить, ценитель хренов.
Кошусь на «сестричку», замечая, как та застывает, бледнеет. Обиделась. Ну и хрен.
А ему улыбается. Надо же. Когда меня впервые увидела, смотрела как заяц перепуганный, а этому сразу улыбается. Не того мужа себе выбрала твоя мать, бестолочь, другой сводный братишка бы тебя не обижал, пригрел бы быстро.