В оглушающей тишине прошли несколько долгих минут. Казалось, что Шевцов просто забыл обо мне.
— Очень плохо? — решилась я спросить.
— Не хуже, чем обычно, — голос ровный, но видно, скольких усилий это стоило.
И снова молчание. Может я дура, и лезу куда не следует, но молчать мне тоже кажется неправильным. Каким бы сложным и непонятным не был мой сводный брат, он тоже человек. И сейчас ему плохо.
— У тебя здесь кто-то из близких?
— Мать.
В груди стало тесно. По реакции Шевцова на звонок я поняла, что речь идёт о важных для него людях, но мама… Теперь многое становится ясно. Его мама больна, а у отца другая женщина. Вот почему он так относится и к моей матери, и ко мне.
— Как она?
С ответом Лекс медлил. Сначала посмотрел на меня, решая, стоит ли говорить.
— Она болеет давно. И здесь она уже десять лет. Сегодня был приступ, и в таких случаях врач звонит мне.
Десять лет. Он вырос без матери. И врач звонит Алексею, а не его отцу.
— А сейчас? Ей лучше?
В ответ Шевцов кивнул.
— Наверное она была рада видеть тебя.
— Последние десять лет она меня не узнаёт, так что ей было всё равно. После приступов обычно мама некоторое время вменяема, и у нас есть пара часов, чтобы пообщаться. Она помнит меня. Но в последнее время такие эпизоды всё короче. Сегодня просвет длился двадцать минут. И я не успел.
На последнем слове его голос дрогнул. Совсем немного, но я заметила. Лекс и сам это почувствовал, отчего разозлился и, встрепенувшись, резко повернул ключ зажигания, заводя машину.
— Лёш, слушай, — мне показалось, что я должна всё же сказать. — Ты хороший сын. И ты не виноват, что сегодня…
Я и сама не заметила, как коснулась ладонью его плеча. От этого движения Шевцов вздрогнул, как от удара током, и мне пришлось отдёрнуть руку.
— Извини.
— Только не надо меня жалеть, бестолочь. Не думай, что посмотрев пару психоделических тупых сериалов, ты стала крутым психотерапевтом.
Ну какой же он сложный! Я пытаюсь проявить участие, а в ответ получаю только грубость и оскорбления.
— Тебе обязательно так вести себя с людьми?
— Бестолочь, предупреждаю…
— Да хватит меня уже так называть! Лёша, я не хотела лезть в твою семью, совсем этого не планировала, неужели ты не понимаешь? Я просто тоже хочу быть рядом со своей мамой.
Крепко сжатые челюсти и натянутые желваки говорили о том, что я зашла слишком далеко, и парень просто в бешенстве. Но в одну секунду он просто застыл, а потом отвернулся к окну и резко выжал газ.
Так страшно мне ещё никогда не было. Точнее, такого рода страх я ещё не испытывала. Лекс гнал по объездной с невероятной скоростью. Машина скользила гладко, но мелькающие за окном фонари свидетельствовали, что движемся мы очень быстро. Нервы, и так сегодня изрядно потрёпанные, были на пределе. И когда Шевцов буквально облетел впереди идущую Мазду, я взмолилась, позабыв гордость и обиду: