– Джек, я все объясню.
– Учти, у тебя нет выбора.
– Это мой ребенок?
– Кэндис!
– Картер, – снова сказала она.
– Это все? Или есть еще что-нибудь, чего я не в состоянии понять?
– Готово. – Проповедник с довольной ухмылкой захлопнул Библию, которую, как успела заметить Кэндис, держал вверх ногами. – Объявляю вас мужем и женой.
– Верни белье, Кэндис. Ты вернешь все, до последней тряпки, сегодня же. И больше никогда не возьмешь, и точка.
– Еще раз спасибо, – сказал он и, плотно притворив дверь, повернулся к Кэндис.
Увидев спустя десять дней проповедника, Джек не мог поверить в свою удачу.
– Джек, это наш ребенок. Клянусь тебе.
– Кэндис Картер, – твердо произнес Джек со зловещими нотками в голосе.
– П-похвально. У тебя есть пять долларов, сын мой?
– Джек! Я не хотела…
– Я беру белье в стирку у солдат и в отеле. Джек замер.
– Ты сегодня же вернешь это чертово белье, Кэндис, – угрожающим тоном произнес Джек, сжав ее плечи.
– Кэндис Кинкейд, – подсказал Джек.
Проповедник замялся:
– Берешь ли ты, Кэндис Картер, этого мужчину в мужья?
Проповедник извлек из-под пиджака потрепанную карманную Библию. Джек встал рядом с Кэндис. Она поспешно сдернула с головы платок и запихнула его в карман фартука. Перед ее мысленным взором мелькнула мечта каждой женщины: она – в великолепном белом подвенечном платье из шелка и кружев с вуалью и длинным шлейфом – идет по церковному проходу к ожидающему у алтаря Джеку – ослепительно красивому в черном костюме. Рядом с ней отец, вручающий ее будущему мужу.
– Если ты не была его женой, как же ему удалось заставить тебя уехать с ним?
– Я твоя жена, – дрожащим от ярости голосом промолвила Кэндис, – а не индианка, с которой ты делишь вигвам. Не смей мне приказывать!
Кэндис коснулась его щеки.
– В болезни и здравии, любить и лелеять? – вопрошал проповедник.
– А на что мы будем жить? Нам нужны деньги, Джек! Черт бы побрал твою гордость! Я не могу питаться одними яйцами и белками! Нам нужны мука, сахар, кофе, ветчина, мыло, ткани, нитки – и это далеко не все!
– Нет!
– Плевать, – ответил Джек, – лишь бы все было по закону.
– Картер? – озадаченно переспросил проповедник. – Вы что, не уверены?
Проповедник кивнул.
Джек оторопел.
– Не представляю, что можно сочинить про стирку. Но что, черт побери, ты стираешь?
Глаза его расширились, на скулах заходили желваки.
– Я хочу жениться. Мы живем в грехе. Проповедник прислонился к дверному косяку.
Когда они вошли в дом, проповедник встал, опрокинув стул.
Он не сводил с нее холодного взгляда.
Проповедник кивнул.
Взгляд Джека, недоверчивый и жесткий, метнулся к ее лицу.