— Вы даже не представляете, насколько сложен, — медленно сказал Ингор, было заметно, что он колеблется говорить или нет, внимательно посмотрел на Росету и вдруг решился.
— После похорон, когда я немного пришел в себя, я захотел просмотреть личные бумаги отца. Я подумал, что его личные заметки, которые он вел, помогут мне определиться с расстановкой сил. Я надеялся, что подсказки отца помогут мне избежать ошибок. Надеялся, найти подсказки, что помогли бы мне понять кто мой друг, а кто враг. Личные бумаги отца были защищены магически, это меня не беспокоило. Ведь понятно, кто накладывал защиту, тот ее может и снять. Однако, когда маг начал вскрывать тайник, все бумаги, документы, записи, сгорели, за секунду превратившись в пепел. Маг, каялся, что совершил непростительную ошибку, говорил, что готов понести любое наказание и смотрел на меня виноватыми глазами. Вот только я знал, что он извиняется не за свою ошибку, а за то, что был вынужден так поступить.
Росета затаив дыхание слушала Ингора, она вдруг поняла, что то, что он сейчас сказал, он никогда не говорил никому на свете. И еще она вдруг почувствовала, как ему плохо. Он один. Один против магов, против нечистых на руку чиновников, против внешних врагов.
Такая боль, такое сочувствие затопило ее душу, появилось неукротимое желание разорвать в клочья всех, кто стоял у Ингора на пути. Это желание было настолько сильным, что она в первый раз пожалела о том, что их брачные узы разорваны.
А еще Росета неожиданно осознала, что она не боится. Не боится никого: Ни Архимага, ни заров, ни проблем.
— Вы не можете один решать все проблемы, что стоят перед Вами. Тем более, что решать их надо практически одновременно — твердо и спокойно сказала Росета. — Вы должны выбрать приоритет, и разделить их на те, что Вы должны решать лично, например, вопрос с гильдией магов, и на те, что вполне способны решить Выши подчиненные.
Ингор согласно кивнул головой, а потом, как-то криво усмехнувшись, стал рассказывать.
— Бумаги отца сгорели. Вопросы, которые мне надо было решать, сыпались со всех сторон. Я совершенно растерялся: и от неожиданно свалившейся на меня короне, и от обязанностей, что обрушились, вслед за ней. И тогда, в то самое трудное время, я полностью доверил решение всех проблем министрам и высшим чиновникам. Рассуждал я, примерно так, если отец назначил их на эти должности, значит, он им доверял, значит, мог доверять и я. Если бы Вы знали, Росета, что после этого началось! — и снова горькие, тоскливые нотки проскользнули в голосе Ингора. — Я доверял, а люди, которых я знал чуть не с пеленок, подсовывали мне на подпись указы, часто противоречащие друг другу, блюдя личную выгоду. А! — он безнадежно махнул рукой, — не хочу вспоминать.