Артаз исхудал, а в его куцей бороденке появилось еще больше седых волос. "Конечно, он пойдет за мной! Ведь я богат и славен!" — решил я. От этой мысли, и плечи расправились, и подбородок горделиво приподнялся. Рука легла на рукоять ромфеи, и на тестя я уже смотрел так, как часто на меня взирал с высоты своего стула Левкон — владыка Боспора.
Старик вставил в рот свистульку и просвистел "все ко мне", потом спрыгнул с коня. Те несколько шагов, что разделяли нас, он прошел, раскрыв объятия. Не говоря ни слова, обнял, утер тыльной стороной ладони слезу катившуюся по правой щеке и лишь потом, сказал:
— О, Папай, спасибо тебе! Я думал, что меня обманывают злые духи, ты ли это Фароат?
— Я, отец. И обязательно с благодарностью принесу Папаю в жертву барана. Ведь до этого момента считал тебя мертвым!
Мы снова обнялись.
Я мазнул взглядом по лицам воинов, что стояли за Артазом и не обнаружил среди них ни одного знакомого. Вернулись те всадники, что погнались за Авасием. Среди них тоже не оказалось никого, кого бы я знал по имени. А на лицо все они одинаковые — бородатые и с длинными усами. Сразу за ними появился и Авасий, наверное, разглядел в своих преследователях скифов или сам следил за ними. Парень с каждым днем он все больше возвращает себя прежнего — смышленого, ловкого, способного в самых неожиданных ситуациях быстро принимать правильные решения. Надеюсь, что свершившаяся месть поможет ему забыть о времени проведенном в рабстве...
Ведя коней на поводу, мы поднялись на холм, и я закричал:
— Лид, встречай гостей!
Он вышел из темноты сада с луком в руках. Спрятав оружие в горит, подошел ближе и, разглядев среди сколотов Артаза, обнял его, будто расстался с ним только вчера.
Воины тестя хватко разобрали ветхую лачугу крестьянина, сбрасывая в кучу все, что могло гореть. Хозяина поместья я так и не увидел, и если бы нас было меньше, наверняка бы встревожился: скорее всего, грек побежал за помощью, чтобы расправится с одним единственным скифом и завладеть его добром. Представив какой сюрприз теперь ожидает алчных греков, невольно улыбнулся.
Сколоты разожгли два костра и разлеглись вокруг них. Достали из мешков вяленое мясо, сыр и сосредоточенно заработали челюстями. Мы же решили дождаться каши, расселись у подвешенного над огнем котелка, и я спросил тестя:
— Как тебе удалось выжить?
Артаз почесал тощую шею, улыбнулся и тихо заговорил:
— Я, сынок, присматривал за тобой. Видел, как ты напал на глупых козлопасов, как заманивал их и как вдруг, забыв о битве, помчался к морю. Встал я тогда на спину своего коня и узрел, что бежал ты от неминуемой гибели, — тесть по-отечески похлопал меня по плечу и уже громче продолжил — спасибо всем богам за такого сына! И дочке за коня вороного! Спас он меня: расталкивая могучей грудью крупы мелких сколотских лошадок, вынес на простор и поскакал в степь. Ты не подумай, что решил я спастись сам. Свистел, звал братьев за собой, но услышали немногие...