Его растрёпанные волосы были приглажены, а чёрный по последней моде сюртук сидел как влитой. Он закружился с принцессой по зале, и Диара почувствовала, как липкой прохладой заползает в душу отчаянье. Она приложила руку к груди и прислонилась к колонне. Чувствуя сквозь лёгкую ткань холодный мрамор. Какая она глупая! Снова поверила в то, что сама же себе и придумала. И если предательство Эдмона почти забылось в свете последних событий (и Диара была даже рада этому), то сейчас она чувствовала боль, как мор, расползавшуюся в душе. Она грозила заполнить собой всю её жизнь без остатка, превратив освещённую залу в тёмное болото. Когда она успела так сильно привязаться к травнику? Ведь к Эдмону (Диара пыталась быть откровенной с самой собой) она никогда не чувствовала и сотой доли того, что сейчас. Но как бы она не пыталась обмануться, ей никуда не деться от того, что травник будет всегда видеть в ней лишь свою собственность, служанку, рабыню, в конце концов, и никогда — равную ему. Она не знала, что он так богат и почему-то мысль об этом, резанула по сердцу словно ножом. А что она может сейчас предложить ему?
Диарлинг видела как в тумане, как мимо проплывали танцующие пары. Появление кандидаток во фрейлины Её Высочества произвело фурор. Девушки, даже самые страшненькие, все были приглашены на танцы. Общество забавлялось ими, как новыми игрушками. К ней самой несколько раз подходили партнёры, приглашая на танец. Она отказывалась, говоря, что не умеет танцевать. Да ей сейчас было и не до танцев. Больше всего на свете хотелось сейчас очутиться дома, и чтобы отец был жив.
— Диарлинг, позвольте пригласить вас на танец, — голос исходил словно откуда-то издалека. Только этим наверное можно объяснить, что она не узнала его. Отказ был готов уже сорваться с губ, когда она подняла голову и застыла. На неё смотрел Эурелиус. Без улыбки, похожий на взъерошенного ворона, но для неё казавшийся необыкновенно красивым.
Она молча подала ему свою руку, не в силах ещё осознать, что происходит. Но восторг тут же угас. Первую фигуру танца они проплыли молча, а потом травник спросил своим обычным ледяным голосом.
— А я думал, куда ты пропала, Диарлиг. А ты решила, стало быть, стать фрейлиной при дворе, чтобы не пришлось отрабатывать те деньги, что я на тебя потратил. Умно придумано.
Можно было оправдываться, рассказывать, как дело было, но Диарлинг не нашла в себе сил. И правда, зачем она размечталась. За мечты приходится слишком дорого платить. Тот миг, когда ей показалось, что травник к ней неравнодушен, тот единственный миг, когда она видела его настоящим, ушёл и больше не вернётся. Зачем разжигать едва тлеющие угли? Не разумнее ли будет дать им погаснуть?