— Ты тоже это видишь? — слегка удивившись, спросил я. Мне-то казалось, что видение будет работать лишь на меня.
— Полагаю, не так ясно, как ты. Но и на том спасибо.
Я мысленно закатил глаза, но отвечать или уточнять что-либо не решился. Все силы и все внимание уходили на поддержание видения, которое своим развитием грозило выбить почву у меня из-под ног. Потому что как только метания взвинченного хэфу оборвались и в поле зрения объявилась новая фигура, я позабыл про все на свете, кажется, даже про то, как дышать. Ведь я больше не надеялся увидеть старшего брата живым и совершенно невредимым!
Одного мельком брошенного на Мекета взгляда хватило, чтобы у меня задрожали коленки и нарушилась концентрация. Лицо и так было залито потом, но в буквальном смысле брызнувшие из глаз слезы превратили его в настоящий водопад. Видение начало терять насыщенность и быстро испаряться. Меня повело, а топтавшийся позади Затворник все никак не мог понять, в чем же тут дело. Он все пытался окликнуть меня:
— Эй! Ты чего это, парень? Риши? Риши!
Я не отвечал, стараясь лишь дышать часто-часто. Сквозь слезы и боль, застилавшие взор в прямом и переносном смысле, пытался ухватить каждую деталь в облике брата, такого живого, такого… юного.
Сколько лет назад все это произошло?
По виду Мекету здесь не было еще и двадцати, но даже в этом возрасте он умудрялся внушать страх одним только движением бровей. С коротко стриженными зачесанными назад волосами и щегольской бородкой, еще недостаточно длинной, чтобы ее можно было заплести в косицу, брат выглядел натуральным столичным кутилой, случайно примкнувшим к силам вселенского зла. Сверкающий доспех серого стража, плащ, зловеще развивавшийся за его спиной, и маска, зажатая в руке, лишь усиливали контраст.
— Похоже, это твой знакомый, — проговорил Затворник, пока я пытался не раскиснуть еще сильнее и вернуть воспоминанию его изначальный вид. — А? Ты знаешь его, Риши? Кто это? На твоего дружка-куата не похож. Физиономия поудачней. Даже чересчур.
— Заткнись!
Если Затворнику и было что еще сказать по поводу моего брата, он воздержался.
Едва только завидев Мекета, еще живой обладатель головы с обреченным видом бухнулся в грязь на одно колено и склонился. Проститутки, что толклись позади него, секунду изумленно таращили глаза на новоприбывшего, пока не сообразили, что разумней будет убраться подобру-поздорову. Едва дамочки исчезли, хэфу приподнял свое зеленовато-желтое лицо и полушепотом проговорил:
— От тебя и впрямь хрен убежишь.
Застыв над ним величественной статуей, Мекет ответил, не скупясь на презрение: