Рома поднял голову со своих рук. Отложил карандаш в сторону. Зевнул. А я продолжала следить за ним, пока он, наконец, мне не ответил.
- А что, ты тут кого-то еще видишь? Я вроде бы нет. Хотя, говорят, с похмелья тоже глюки бывают.
Его ехидный тон меня возмутил. Не успел проснуться, а уже смог растерять весь свой вчерашний шарм одной лишь фразой.
- Конечно, я, - более серьезно продолжил он. – Правда нравится?
Я закусила щеку изнутри, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего и слишком колкого. Вместо ответа кивнула, вновь начиная разглядывать замысловатый перевертыш.
- Дарю. Пусть напоминает о том, что ты не умеешь пить.
Аморский поднялся из-за стола и выбрался с противоположного от меня края прямиком к окну. Сладко потянулся, разминая косточки. Мне сразу же захотелось зарядить ему в бок пальцем, как это однажды проделал со мной брат, когда я его достала и совершила опрометчивый поступок, решив точно так же потянуться при нем. Тогда-то Артур и сделал свое пакостное дело. Ткнул вроде и легко, но боль ощутилась резко, так что мне тут же перехотелось препираться. Брата я тогда не догнала, чтобы проделать тот же прием, но вот на Роме отыграться сейчас я могла и более того хотела. Но конечно не стала. Я ведь не такая.
- Спасибо, - процедила я сквозь зубы, чуть сминая в руках рисунок.
Рома усмехнулся. Повернулся ко мне лицом и как-то странно взглянул на меня. С веселой искоркой в глазах, будто говоря, что теперь он знает мою большую тайну и я у него в необъятном долгу. Хотя, что такого в том, что девушка не умеет пить. Да подобных мне миллион на всем свете, а он просто оказался невольным свидетелем последствий недолгих уговоров бармена Костика.
- Кстати, тебе тут одна сумасшедшая звонила. Говорила, дверь мою выломает. Тараном пойдет.
- Какая еще сумасшедшая? – спросила я, бросаясь к телефону, лежащему на столе, и надеясь на то, что это была не мама. Хотя наверно в таком случае он бы просто сказал, что это была она.
- А у тебя что, много сумасшедших знакомых? – веселился Рома. Но когда заметил, что отвечать я ему на это не намерена, продолжил. Хотя я и сама уже видела, с кем он успел переговорить, - Белка твоя звонила. И голос у нее был очень воинствующий.
- Зачем ты трубку взял? – взвыла я. Мне же и так понятно, что она к нему любовью не горит, а теперь еще придется ей объяснять, что я забыла в обществе Аморского.
- А что мне было делать? Она трезвонила, как ненормальная, - воскликнул возмущенно Рома. - И вообще смени мелодию звонка. Ничего заунывнее никогда не слышал.
Теперь ему еще и Бетховен не угодил. Великий ценитель искусства. Сам наркоманию какую-то наверняка рисует, а этими перевертышами прикрывается. Скорее всего, его реальный уровень – это изображение неприличных частей тела на заборах или матерные надписи в подъездах. А все вот это, что сейчас лежит на столе, просто рисуночки какого-то молодого художника, который бывал у Аморского в гостях.