Кто-то из девчонок помахал перед моим носом, привлекая к себе внимание. Оказалось, что Дашка Алферьева, которая в этом году работала в каком-то крутом детском лагере и теперь делилась впечатлениями, в ответ на которые все должны были вздыхать и восхищаться, и лишь одна я из присутствующих этого не делала.
Мне пришлось кивнуть в ответ на какой-то ее вопрос и тогда собравшиеся махнули на меня рукой, решив, что говорить со мной сегодня бесполезно. Я снова пребывала в своем личном мире, о котором к счастью теперь знала намного больше.
Наверно, я окончательно сошла с ума, думая о человеке из своих снов, ведь стоило мне перевести взгляд с лиц одногруппниц немного в сторону, как увидела его – брюнета с обжигающим солнцем в глазах, которое, скорее всего, уже давно потухло для меня.
Он стоял в такой же толпе незнакомых мне взрослых парней и смотрел на меня. Мое сердце в ответ на этот взгляд пропустило удар, а затем помчалось так, что черному Мустангу Аморского точно было его не догнать. Внутри разлилась знакомая уже магма, заставляя душу плавиться от нахлынувшего горячего чувства. Кажется, я даже забыла вдохнуть, в то время как он, сложив одну руку на другую возле груди, затянулся порцией горького сигаретного дыма.
Он нервничал. Это было мне известно. Хотя, возможно, за то время, что мы не виделись, он просто стал курить чаще.
Всего один месяц нашего с ним общения перемолол мою душу в труху и собрал заново. Уже другую. Не ту, взрывающуюся на поворотах из-за копящегося внутри огня. Не ту, желающую угодить всем и выглядеть самой лучшей дочерью в глазах слишком амбициозной матери. Другую. Просто другую. Мою душу. По-настоящему мою. Правильно неправильную, не устраивающую кого-то, а возможно и в будущем любимую кем-то.
Брюнет казался спокойным, в упор глядя на меня. Хотя я никогда не могла сказать наверняка, что он чувствует на самом деле.
Расстояние между нами превратилось в натянутую струну, из которой я не могла бы извлечь ни звука. Мне хотелось ослабить натяжение. Хотелось вопреки всему быть ближе. Хотелось услышать, что он говорит тому, кто стоит рядом с ним. Узнать, что он мог бы сказать мне.
Думал ли? Желал ли все обсудить? Хотел ли все вернуть?
Но ни я, ни он не сделали ни единого шага навстречу. Мы оставались стоять возле величественного здания нашего университета в компании неинтересных нам людей и смотреть друг другу в глаза.
Первым прервал наш немой разговор именно он. Отведя взгляд, он затушил свою сигарету о стоящую рядом урну, сказал что-то своим знакомым и, больше не поднимая глаз на меня, направился ко входу в здание. Казалось, что уверенности в его шаге стало только больше за этот месяц. Спина его была ровной, плечи расправленными. И только сжатая в кулак левая ладонь выдавала в нем то, что встреча со мной что-то вызвала и в нем тоже. И возможно, это было совсем не то светлое и горячее чувство, что посетило меня. Возможно, его солнце и вправду могло растерять свой свет.