- Да-да, точно. Хочу борща! – поймал он меня на том, чего я вообще-то делать совсем не желала. И, к слову, не собиралась. Приготовлю ему ненавистных пельменей. Пусть жует и радуется.
Я тихо посмеялась в подушку, все еще лежащую в моей руке и двинулась прямиком на кухню, разыскивая такие нелюбимые братцем пельмени. Я же этот полуфабрикат обожала за его непривередливость. Поставил воду на десять минут, закинул пельмешки, подождал немного и вуаля – обед готов. Совсем не то же самое, что готовить борщ и марать свои руки.
Пельмени уже болтались на поверхности кипящей воды, когда раздался протяжный звонок в дверь. Никто из родных никогда не звонил так отчаянно. Всем хватало и двух легких нажатий, чтобы дать понять, что кто-то ожидает, чтобы ему открыли и поприветствовали на пороге. Этот же звонок заставлял мой мозг пульсировать и отдаваться молоточками.
- Открой дверь! – вскричал Артур, все еще находящийся в ванной. Боится он меня что ли?
И я вправду поплелась к входной двери. Но не из стремления выполнить указание брата, а из желания поскорее избавить свои уши от этого адского звука. Тот, кто придумывает подобные звонки, может готовить себе отдельный горячий котел в преисподней. Отца, который и установил его к нам в квартиру, отправлять к Аиду желания не было, но вот серьезно поговорить на этот счет или перерезать проводки желание появилось колоссальное. Особенно сейчас, когда голова моя отдавалась на этот звук настоящей болью.
Повернув щеколду в нужную сторону и отворяя входную дверь, даже не удосужившись узнать, кто же стоит по ту сторону, увидела висящую на звонке Олесю Елагину, ту самую серьезную и умную не по годам подружку из соседнего дома. Сейчас она совсем не выглядела собранной, как всегда. Наоборот ее одежда в деловом стиле была как-то перекручена и помята, а лицо ее заливали настоящие фонтаны горьких слез. Она, только увидев меня перед собой, тут же отпустила кнопку звонка, за что мои уши поблагодарили ее, и кинулась ко мне в объятия, громко всхлипывая.
Честно сказать такой Лесю я видела впервые в жизни. Обычно она не давала спуску особенно ярким эмоциям, типа слез. Я вообще не помню, чтобы хотя бы раз видела как она плачет. Она в основном смеялась вместе с нами, но вот чтобы плакала, причем настолько горько, - никогда.
- Господи, Лесь, что с тобой стряслось? – обняла я подругу и попыталась затащить в квартиру, прикрывая за нами дверь. Не нужно чтобы соседи слышали этот вой.
- Все! – взвыла она по-звериному и уткнулась мне носом в плечо. Мы были с ней одного роста.