— А ты не хочешь спросить, что случилось с нашим ребенком? — не выдерживаю я, и к горлу подкатывает ком.
— Я и так знаю, — тихо отвечает Вадим. — Не беспокойся, я не осуждаю тебя, но мне больно.
— Ты о чем? — ошарашено произношу я.
— Кристина сказала, что ты сделала аборт, — помолчав, отвечает Вадим.
— Что? — Я обалдеваю от такого признания. — Когда ты успел с ней поговорить?
— Пару лет назад мы случайно пересеклись в Берлине, — взволнованно говорит Вадим. — Я принялся расспрашивать ее о тебе, она сказал мне, что у тебя все хорошо. Ты сделала аборт, забыла меня и теперь живешь с каким-то немцем.
Не пойму, от чего я в большем шоке: от того, что Кристина не сказала мне о встрече с Вадимом, или от того, что наврала ему о ребенке?
— Она солгала мне? — пристально глядя мне в лицо, спрашивает Вадим. Берет за руку и сжимает мои пальцы.
— Да, — глухо отвечаю я. У меня кружится голова, и хочется на воздух. Машинально делаю несколько глотков вина и ставлю бокал на место. Почему она так сделала? Зачем?
— Ты в порядке? — тревожится Вадим и берет меня за подбородок. — На тебе лица нет!
— Просто…здесь душно, — тяжело сглатывая, говорю я.
— Расскажи мне, как все было на самом деле, — просит меня Вадим. — Догадываюсь, что это будет тяжело, но ведь речь и моем ребенке, я имею право знать.
— Ты потерял это право, когда ввязался в кражу с деньгами.
— Я сделал это ради нашего благополучия! — раздражается Вадим. Мои упреки задевают его за живое. — И до конца жизни буду винить себя за то, что так ошибся.
— Хорошо, хоть не ноешь, что тебя подставили, — бросаю я и наливаю себе вина. Даша права: последние дни я что-то много пью.
— Меня подставили, но в этом виноват я сам. Не надо было доверять этим людям, — говорит Вадим. А он все-таки изменился за это время. Стал более серьезным и ответственным. И морщин вокруг глаз прибавилось, хотя это лишь подчеркивает его мужественность. — Том, что случилось с нашим сыном?
— Твои дружки пришли требовать деньги, которые ты у них украл, — собравшись с силами, говорю я. Вадим изменяется в лице и сжимает мою руку. — Они не поверили, что я ничего не знаю и что краденых миллионов у меня нет. Запугали меня, угрожая смертью… Я потеряла сознание, а когда очнулась в реанимации, врач сказал, что ребенка спасти не удалось.
Вадим поднимается из-за стола и, подойдя ко мне, крепко обнимает. У меня нет сомнений в том, что он делает это искренне, что действительно переживает потерю сына. Но мне это было нужно тогда, когда я лежала в одиночестве, подключенная к аппаратам, и не знала, как жить дальше. А сейчас это всего лишь бонус, воздаяние прошлому, и ничего больше. Все равно что подорожник к шраму.