— Ага. Иначе у тебя форы не будет… Габи прикроет. Скажет матери, что я приболела, — шнурки не слушались, Эрментруд не умела как следует шнуровать корсажи.
Но как ей сейчас была благодарна Гертруда!
— Труди, можно вопрос? — облачко пара выпорхнуло изо рта Герти.
— Я беременна от Мартина, — хвастливо произнесла сестра, объясняя всё.
— Ох.
— Некоторые из охраны знают, что мы… — девушка со значением подняла брови. — Мы тоже сбежим… Потом. Когда всё уляжется, и поисковые отряды вернутся. Я — девица с формами. Габи сказала, что долго видно не будет… Представляешь, что было бы, если б на севере узнали? Ты меня спасла… Всё. Надевай юбку. Боги, как я замерзла, — девушка быстро натягивала на себя грязную одежду Герти.
Огромный капюшон спрятал лицо сестры, а более тёмные волосы она заправила назад.
— Спасибо, — Герти поправила на себе шёлковую юбку и застегнула под подбородком капюшон приталенной шубки. — Спасибо за всё, — она подошла к скамейке, наклонилась и чмокнула холодную щёку своей спасительницы.
— А ты прости меня, — голос Труди дрогнул. — Жаль, что я повзрослела только сейчас. Ну всё, беги.
— А что с этим? — Герти махнула головой в сторону Берингара.
— Как только ты выйдешь за ворота, Мартин отнесёт его на конюшню. А потом скажет этому женишку недоделанному, что он поскользнулся, упал и головой ударился.
— Труди, Мартина накажут, если разберутся.
— Накажут. Но не убьют же? Он у меня смелый, — девушка улыбнулась. — Говорит, что ради меня готов на многое. Ну и по поводу тебя тоже с матерью не согласен. Но молчит. Мать ему доверяет… Ну всё. Прощай, сестрица.
— Прощай… — Герти, всё ещё не веря своему счастью, вышла из камеры.
Спустилась на ватных ногах по ступенькам. Открыла дверь.
И вдохнула сладкий морозный воздух.
Она кивнула Мартину и увидела, что второй охранник спит.
«Боги, как они рискуют из-за меня!» — девушка пыталась идти спокойно, как учила Эрментруд, но ноги так и несли её к выходу. Заставляя миновать дорожки и идти по низким нетронутым сугробам.
Наконец, она подошла к высоким воротам. Открыла их и молча вышла наружу.
На сторожевых башнях оживились.
— О, Труди пошла, — послышалось сверху. — В лес что ли? Так рано…
Гертруда вздрогнула — мать и некоторые слуги называли её Труди.
«Неужели меня узнали?!»
— Она своего ждёт. Вот увидишь, сейчас в кустах спрячется… — хихикнули в ответ.
Девушка, оправдывая ожидания охранников, зашла за облепленные снегом кусты, что высились у дороги. Сквозь ветки она видела людей на высотках. И слышала, о чём они говорили в звенящей утренней тишине.