— Жадность и страх — единственные движущие силы всякого события в этом мире, — Ларс вынул книгу с жёлтым корешком.
— Лишь две? А как же любовь? — она ждала, когда он обернётся, чтобы поймать малейшие изменения в его лице.
«Неужели он и правда не способен на чувства?»
— Любовь — та же жадность. — Ларс повернулся в профиль, склонившись над книгой, которую перелистывал.
«И бровью не повёл».
— Поэты говорят иначе, — Герти почувствовала, как щёки её порозовели, — и славят подвиги и жертвы во имя вечной любви.
«Ну правда! Если в книгах любовь, то обязательно вечная».
Вампир оторвался от созерцания пергаментных страниц:
— Ты хочешь поговорить о любви людей? Или вампиров? Это разные по длительности и значению чувства.
— А вы любили? — Герти сама не ожидала, что спросит.
От холодного пронизывающего взгляда вампира захотелось сжаться.
— Любил. И был любимым. Потому с уверенностью утверждаю: любовь — это лишь жажда обладания.
«Любил…» — эта мысль о дамах его сердца неожиданно царапнула, хотя Герти прекрасно осознавала, что за 10 веков у древнего вампира женщин было больше, чем книг и свитков во всех библиотеках замка.
— И всё же… когда влюбляешься, хочется сделать для любимого всё на свете! Пойти на любые условия, жить как… как моя мама… Сейчас я отчётливо понимаю, что она очень… любила отца.
— А ты?
— Мне, наверное, не повезло. В отличие от вас… Столько лет… столько шансов встретить любимую… Простите за бестактность, но это так странно… Я до сих пор не могу представить, какого это — жить 1000 лет…
— Не представляй, — в секунду он оказался рядом и заглянул в её глаза.
У Герти от неожиданности сбилось дыхание. От Ларса тонко пахло смолами и горькими цветами.
— Мне важно, чтобы ты сохраняла холодный рассудок. Не заставляй меня думать, что зря искал это десятками лет, — Ларс подцепил холодным пальцем шнурок, который уходил внутрь выреза платья.
«Глаза у него холодные… такого цвета… льдистого».
— Запомни: я — чудовище. И знаешь, я голоден. А ты, кажется, готова меня угостить, — он медленно положил свою книгу на стол.
Дыхание Герти стало глубоким и частым. Она знала, что следует говорить в таком случае, но голос подвёл, и она выдавила из себя еле слышно:
— Я согласна, мастер Ларс… дать вам… свою кровь.
Вампир перехватил её тонкое запястье и потянул ткань широкого рукава наверх.
— Не стоит бояться.
— Я и не боюсь, — соврала Гертруда, хотя тряслась, как осиновый лист.
— Вот и славно. Больно не будет.
Герти зажмурилась, ноги подкашивались. Она почувствовала, как его холодные губы впились в вены на сгибе руки. Шершавый язык лизнул кожу, и этот её участок будто остыл и онемел.