— Маленькая, не накручивай, если бы было можно, я бы из твоей палаты вообще бы не вылизал. Верь мне! — он начал покрывать поцелуями шею, а потом резко опрокинул на спину, спустился вниз так, что его лицо оказалась напротив моего живота.
— Если бы я мог, я бы каждый день покрывал поцелуями твой животик, вот так — и в подтверждении своих слов, последовала череда горячих и страстных поцелуев. Мой живот еще никогда не был так, обласкал, как сейчас. Громов гладил его, целовал, обнимал. Но страх и обида внутри меня все равно были…. Я боялась сейчас как никогда! Боялась поверить в счастье, я боялась довериться ему…
— Гад, ты, Громов! Пользуешься тем, что мои гормоны сейчас беснуются! И не думай, что мы тебя уже простили! Мы все еще злы на тебя!
Он засмеялся, но голову от моего живота так и не убрал.
— Мы?
— Да, мы с малышом считаем, что ты сильно накосячил и тебя нужно наказать!
— О, моя дорогая, я готов искупить свою вину — в подтверждение своих слов, он поцеловал меня в шею, — Я же на верном пути?
— Возможно, — выдохнула я от удовольствия.
— Отлично, сейчас проверим!
С этими словами, Громов стал покрывать меня поцелуями, но уже не так жадно, а медленно и очень сладко. Пока его губы изучали мои, я отвечала на его ласку, от чего он довольно рычал и улыбался. Его руки изучали и мяли мое тело словно пластилин. Губы спустись на шею, и медленные поцелуи перешли на ключицу. Тело пылало, я уже не могла смирно лежать, пыталась извиваться и постанывала. Не заметила, как его губы уже терзали мою грудь, а руки сжимали другую. Губы схватили за вершинку и потянули, отчего тело выгнулось дугой. Поцелуи становились все ниже, прошли по животу еще ниже. Хотела свести ноги, не дали. Приятный смех, и вот крепкие руки разводят ноги шире. Я смущаюсь, и заливаюсь румянцем, казалось, он уже все там видел, но не могу по-другому. Смотрю, как довольный Громов устраивается между моих бедер.
— Посмотрим, насколько ты сладкая, и возможно мое наказание не будет таким жестоким — и темная макушка, склонилась над моей женственностью. Горячий и влажный язык стал медленно вылавливать самое сокровенное место. Молчать не получалось совсем, как и лежать на месте. Но крепкие руки удерживали крепко, а жадный язык стал непросто вылизывать, но и скользить по набухшим складочкам дразня, но и входить в меня.
— А-а-а-а прошу, хватит, — стонала я. Как можно, вообще вынести такую сладкую муку.
Но меня словно не слышали, продолжали терзать тело, которое уже пылало. Меня уже стало трясти, и что-то вот-вот взорваться во мне. Сильные руки приподняли бедра еще выше, а язык проник еще глубже, и стало чаще входить, и выходить при этом теребя комочек нервов. Не выдержав такого напора, закричала от наслаждения накрывшего меня. Тело било в конвульсиях, а руки чёрную голову. Но мне было все равно на руки, что запретили опускать, по телу растекалось тепло, и странная усталость накрыла меня.