Цена высока — чтобы увидеть его, каждый раз во время гонок Мира совершала трюки, после которых даже Джин орала на неё как ненормальная и требовала: «Прекрати искать смерти!». Но Мира не могла. Нет трюков «за гранью необходимого» — нет возможностей «за гранью правил».
— Что ты намерена делать?
Мира вздохнула.
— Да что тут поделаешь? Разве что к Догану пойти, но сама понимаешь… Шансы, что он сделает для меня исключение…
— … равны нулю.
— Да, лисичка, оно равны нулю.
Помолчали.
— Ты знаешь, кто это? — спросила Марлен после паузы.
— Да какая разница. Ящерр какой-нибудь…
— На когда назначили?
— Подобные дела Доган собственнолично решает. Мне ещё ничего не говорили, но полоска оранжевая вот уже как шесть дней.
— И ты молчала?! — встрепенулась лисица.
— Не кричи, — шикнула Мира. — Ну вот сказала тебе, и что это изменит? Только волноваться будешь лишний раз.
Марлен уставилась на огонь.
Ну что за жизнь дурацкая?! Ведь Мира — мечта любого мужчины: привлекательна, умна, воспитана. А в её глазах утонуть можно. И что — к ней придёт какой-нибудь боров хвостатый, просто потому, что таковы условия?
— Мира…
— Да засыпай уже, лисичка, завтра вставать рано.
— Ты знаешь, что я тебя люблю?
Послышался смешок.
— Я знаю, лисичка.
— А ты меня?
— И я тебя, — Мира поцеловала её в висок. — Тебя невозможно не любить: добрая ты очень и ластишься ко всем, как маленький котенок.
Мира ловко поднялась со своего места и двинулась к палатке.
Марлен вскоре последовала её примеру, но уснуть девушка смогла только на рассвете: все думала о Мире, о собственном будущем, и о ненавистном, проклятом Догане Рагарра.
Несколько лет спустя
— Ты доволен, Доган? — прозвучал надломленный голос. — Наконец-то все так, как ты хотел.
Женщина сидела у трюмо. Волосы рассыпались по плечам, отражение в зеркале смотрело ему в глаза. Во взгляде женщины полыхала ничем не прикрытая ненависть… и тоска. Он знал, как сильно ей хочется покинуть его дом и никогда его больше не попадаться ему на глаза.
Но кто ж ей позволит, — подумал мужчина, загоняя поглубже ощущение тоски. — Пыталась уже, и не раз, но вот же она — снова в его доме, на правах недобровольной гости.
— Неужели я прошу о многом, Марлен? — спросил он, отталкиваясь от дверного косяка и приближаясь к лисице.
— Так не просят, — ответила она и вздрогнула, когда он положил руки ей на плечи. — Ты меня в угол загоняешь, как собаку.
— Скорее, как лисицу, — прошептал он, а руки уже полезли под платье, спускаясь к ключицам, груди.
Она не пыталась оттолкнуть. Не сопротивлялась. Но и без этого он знал, что она всего лишь терпит, и его прикосновения нежеланны.