Но судья не был земным человеком.
Марлен не задумывалась о том, какой жалкой она была в тот момент. Но ящерр только об этом и думал. Он смотрел на девушку, и раздражение волнами растекалось по телу. Он ненавидел. Он проклинал. В тот момент он давал себе слово, что сведет гонщицу в могилу.
Его инстинкты требовали: оберегай её, защищай её, но разум твердил обратное: убей! Убей! Убей!
Влечение, покорение
Рагарра резко вышел из камеры, и свет за ним погас. Марлен опять оказалась в кромешной темноте — густой, вгоняющей в отчаяние. Сердце стучало как ненормальное, а тело не желало отходить от остатков плотского желания. Её лихорадило, ведь организм пытался перестроиться, привыкнуть к той дозе энергетического влияния, что было на него выплеснуто вследствие ящерриного влияния.
Но плакала лисица не от боли, а от того, что руки мужчины больше не прикасались к ней.
Через три часа (может больше, может — меньше) Марлен осознала, что так и не привела себя в порядок, её тело и разум — нараспашку. Она начала лихорадочно натягивать костюм, вжикнула «змейка» на спине.
К ней вернулся стыд. А ещё через час — осознание того, какие безобразные вещи она творила.
Марлен испуганно вскрикнула: в какой-то момент жизни она, беззаботная бесстрашная лисица, нуждалась в другом человеческом создании так же сильно, как путник, пересекающий пустыню — в воде. Вокруг судьи вертелись все её мысли, она бы позволила ему всё. Если бы Рагарра в тот момент приказал совершить самоубийство — девушка бы с улыбкой покорилась. Она бы родную мать убила, потребуй ящерр подобное!
— Небеса! — всхлипнула Марлен, пока осознание происшедшего волнами накрывало её. — Небеса!
Вот так лисица впервые поняла на собственной шкуре, что такое ящерриное влечение — способность этого вида делать земных людей покорными, влюблять в себя.
Лисицу опалила горячая волна благодарности к сильной мудрой родительнице, когда-то принявшей тягостное решение отдать дочь в гонщицы.
И все же, это случилось, пусть и на десяток лет позже — ящерр подчинил Марлен своей воле.
— Небеса, — всхлипнула девушка, и перед ней как будто разверзлась пропасть, а из разломов полезли жуткие чудовища: мысли.
— Небеса!
Она схватилась за голову, осознав, что, если подобное повторится — она не сможет за себя постоять. Марлен была слаба, беззащитна и напугана. И её лисья хватка подсказывала: Рагарра еще вернется.
Доган!
Экталь (дом судьи Догана Рагарры) захлебывался от страха.
Слуги старались не издавать лишних звуков, шумный повар со склонностью к ругательствам впервые не матерился при готовке еды, и даже терции старались лишний раз не лезть на рожон — хозяин зол.